Я сказал устало:
– Человек обязан освободиться от презренной плоти и
стать существом из чистой энергии. Те, кто воспевает прелести существования
человека в смертном теле – слуги Тьмы, Хаоса, Небытия. Те, кто доказывает, что
человек должен оставаться смертным, – служит дьяволу. Вот вкратце. Ну как?
Он пожал плечами:
– Никак. Что-то меня это не задело. Совершенно!
– Что делать, – ответил я тихо. – Что делать…
– Как что делать? – сказал он сердито. –
Отказаться о всех ненаучных глупостей… подчеркиваю – ненаучных!.. и взяться за
науку. За ту самую науку, в которой ты блистал.
Я развел руками.
– Что делать, – повторил я снова. – Я взялся
за нечто общее, где наука и религия – лишь камешки в мозаике.
– Мозаике чего?
– Не знаю, – ответил я. – Еще не знаю.
Наверное, души.
Он поморщился, но руки все так же безостановочно отрывали
ягоды, челюсти работали хорошо, мерно, не мешали ровному течению слов:
– Души… Сейчас о ней модно вспоминать, когда разговор
заходит об этих грязных талибах, ваххабитах, аддашидах… Но что можно ожидать от
этих грязных невежественных фанатиков? Проще стереть их с лица земли, чем
пытаться найти общую тему для разговоров!
Я взглянул на его мерно работающие челюсти, на крупное
волевое лицо, ощутил тоску, что трачу время хрен знает на какой бесполезный разговор,
а мне надо бы сейчас сидеть и выгранивать строки, добиваться их бронзовости,
чеканности.
– Абсолютно все так называемое цивилизованное
человечество, – пробормотал я, – дружно, плечом к плечу, в едином
порыве, чувствуя солидарность… кричит: «Распни его! Распни его!» Распни этого
грязного, нечесаного, неграмотного и не имеющего диплома об университетском
образовании талиба. Ишь, посмел выдвигать свои идеи, выгонять из наших
священных храмов менял и торговцев, опрокидывать наши столики с деньгами, ломать
башни Торгового Центра и вервиями изгонять этих самых торговцев из нашего же
храма!.. Распни его крылатыми ракетами!.. Не позволим этому талибу Иисусу
распространить свои сумасшедшие идеи на весь мир!.. Точечными бомбовыми
ударами, чтобы не осталось ни одного аэродрома, ни одной школы, ни одной
больницы, ни одной дороги!.. Если надо, то и ядерных бомб не пожалеем, хоть они
и деньги стоют. Правда, деньги качаем из тех же стран, кого намечаем для
следующей бомбардировки, так что ладно, будем бомбить. Выжжем все так, чтоб и
тараканы там передохли. Чтобы никто не мешал нам снова поставить в храмах
столики менял и ростовщиков, торговать, трахаться, пусть даже с животными, ибо
это и есть завоевание свободы и достижение демократии. Но на этот раз никто не
сожжет наши Содом и Гоморру, ибо все громы небесные – ха-ха! – отныне в
наших руках. Теперь мы – Бог, теперь мы определяем, что считать грехом, а что –
общечеловеческими ценностями «всего цивилизованного человечества»…
Он поморщился.
– Бравлин, не ерничай. Хотя, признаю, часть правды в
твоих постулатах есть. Но только часть. А на такой малой части ничего нельзя
основывать. Все рухнет, Бравлин!
– Так вы познакомились с моими постулатами?
Он отмахнулся.
– Так, пробежал взглядом наискосок.
– Ну и как вы оценили?
– Я же говорю, ничего не получится. А что ты с
литературой намудрил? Насчет потакания низменным слабостям? Да литература
всегда проповедовала только высокое!
– Высокое? – возразил я. – Литература
проповедовала высокое?.. Ну, простите… Я такие образцы пересчитаю по пальцам.
Пальцам одной руки! С литературой вообще… можно сказать, надо начинать все
сначала. Особенно с западной. Умом мы все понимаем, что общество возникло
только потому, что пещерные дикари согласились урезать свои личные свободы,
чтобы сосуществовать вместе. Или что совместное сосуществование несет в себе
больше плюсов, чем минусов… Для того и возникли законы, ограничения. Чтобы
общество жило, развивалось, защищало членов своего общества! Но у нас в крови
слишком много от пещерных дикарей, что не приемлют правил, ограничений,
законов… Даже не от дикарей – от неразумных животных!.. Оттого у нас такая
любовь ко всяким нарушителям, что идут против закона и прогресса, всяким там
робингудам, трем мушкетерам, пугачевым, стенькам разиным и новодворским… Да что
там прогресса: против всех законов и запретов, возьмите те же истории о
нарушении супружеской верности: на чьей стороне наши симпатии? А преподлейшая
литература, которой надо заработать со стола феодала сладкую косточку, да еще
желательно с остатками мяса, всячески потакала такому неосознанному скотству в
нас, создавая романтичные истории о великих бунтарях, начиная с дьявола, Каина,
Спартака и кончая… Нет, дьявольский шабаш еще не кончился! Так называемые
великие бунтари уже сражаются в межгалактических просторах, взрывают тысячи
солнц, принадлежащих тиранам…
– Хрен им в задницу, – прервал он. – До звезд
мы этих придурков не допустим. Всех еще здесь под ноготь!
– Это будет великая битва, – сказал я
мрачно. – Самая жестокая из всех существующих. Человек инстинктивно
сопротивляется порядку! Я сопротивляюсь, вы сопротивляетесь, все мы противимся,
не будем скрывать. Просто взрослые люди понимают необходимость порядка,
законности, строгих правил, мы сами же приняли законы, что наказывают нас же
самих за нарушение, проявления скотскости… ну, скажем, насрал среди улицы или
схватил незнакомую женщину и принялся насиловать. Однако в подсознании мы еще
те скоты! И вот литература позволяет тешить этого скота в нас. Какая-то часть
литераторов делает это открыто, не стану называть фамилии, сами этих орлов
знаете, какая-то чуть-чуть маскирует красивыми словами о борьбе с тиранией,
диктатурой, деспотизмом, говорит о свободе поведения, жизни и всяческом
самовыражении… Самая востребованная сказка – о Емеле и щуке, где все на халяву,
самая большая мечта придурка – чтобы на голову надели обруч и сразу закачали
туда все знания и умения, дабы в школу вообще не ходить… Один психиатр хохотал:
мол, встретил уже пятерых, кто в прошлой жизни был Александром Македонским, но
не встретил еще ни одного конюха Македонского, хотя конюхов у него были
сотни!.. Вы не обратили внимание, что как только для придурков ваяется роман,
то обязательно наш Емеля попадает в прошлое, где сразу – обратите
внимание! – просыпается как минимум бароном, а то и сразу королем, у него
кучи слуг…
Перевертенев хохотнул:
– А все знания и умения ему с этим обручем сразу
вкладывают в голову! А также добавляется объем бицепсов и умение биться любым
оружием на уровне суперчемпиона мира. Да, это наша страсть к халяве. Я даже не
знаю, как вы намереваетесь справиться…
– Да вот, представьте себе.
– Не представляю, – признался он. – Это в
каждом из нас, увы. Что делать, я – Емеля. Но я душу в себе этого гада, душу!..
Да только он живуч. Как бы не переживучил меня самого.
Я отвел взгляд в сторону. Не надо вглядываться слишком
пристально, чтобы увидеть, что Емеля в Перевертеневе переживучил навсегда и
бесповоротно. Вряд ли он даже ощутил сопротивление. Так что не надо, дорогой
Иван Семенович, о борьбе своей духовности с низменным началом. Не надо, я вас
умоляю.
