– А мне юсовцев жалко! Им же за все приходится валютой
платить.
На своем уютном балконе я свесился через перила, свежий
воздух быстро выпаривает крохотные капельки пота на лбу. В черепе бурный поток
мыслей тащит тяжелые глыбы, переворачивает, ударяется о другие глыбы, все это
застревает, приходится сдвигать ломиком мысленного усилия, помогать укладывать
в чеканные строки… А чеканности, мать твою, не получается, все какое-то обычное,
нормальное, обыденное, а ведь эти строки должны острым жалом в самое сердце,
попутно пронзая мозг, чтобы человек вскрикнул, схватился за сердце, спросил
себя в страхе: что со мной? Почему живу как животное? Ведь мне дано так много!
Почему не пользуюсь…
Внизу суетливые пешеходики спешат по своим муравьиным делам.
То, что Юса официально стала именовать себя империей, стало новостью на три
дня. То, что юсовские патрули теперь ездят по всей Москве – бурчали не больше
недели. Правда, взрывать их стали больше, но и боевиков РНЕ гибнет немало.
Пошла стенка на стенку: кто кого, кто пересилит, кто переможет. Любое
потрясение занимает умы на пару дней, потом человечек снова ныряет в привычное:
забалдеть, оттянуться, расслабиться, словить кайф, не думать…
Как их встряхнуть, напомнить про их высокое предназначение?
Понизить ценность жизни отдельного человека? Нет, понижать ничего нельзя, даже
слово такое надо выбросить… Речь может идти только о повышении… Например,
повысить ценность общества, всего общественного! Человек должен чувствовать
себя частицей общества, частицей огромного организма Бога. Вот во мне лично, в
моем малом теле человека клетки не ждут указаний от мозга и, тем более, не
уклоняются от приказов. Сами самоотверженно сражаются с вторгшейся занозой,
навстречу чужим вирусам спешат белые кровяные тельца, вступают в схватку,
гибнут сотнями, тысячами, но убивают врага, закрывают своими телами доступ в
организм новым врагам… в то время как за их спинами спешно заделывают проломы в
стенах, возводят новые укрепления в виде шрамов.
Но клетки, возразит любой, они ж неразумные, там простейшие
инстинкты, а вот я – целый мир! Хоть и нарк, бомж, насильник, чикатило, но все
равно я – ценность. Вселенная!
Что ж, в христианском мире праведники шли в непонятный рай, довольно
скучное место, в исламе – в цветущий сад, где на каждого героя по десять тысяч
девственниц с его именем на лбу, это уже теплее, а в нашем раю, то бишь, не
раю, а в нашем мире – достигшие бессмертия люди делают следующий шаг:
возрождают предков, что приближали их день победы, и дают возможность жить
дальше, работать, отдыхать, познавать, жить… вечно. Такой рай, пожалуй, даже
привлекательнее исламского. Тем более что он вполне осуществим. И будет
осуществлен.
Но – этот земной рай, это будущее, только для тех, кто будет
строить мир имортов.
С улицы к нашему дому свернул крупный автомобиль с красными
крестами, проехал мимо подъезда, водитель высунулся, что-то спросил у пацана на
велике. Мальчишка повернулся и указал пальцем, «Скорая помощь» сдала задом и
остановилась перед подъездом. Сзади поднялась широкая дверь, изнутри неспешно
спустились трое в белых халатах. Крупный мужик и две женщины. Из салона подали
такие же белые чемоданчики с крупными красными крестами, все трое без
суетливости втянулись в подъезд.
Неужели Марьяна, мелькнула мысль. Бог ты мой, а ведь в самом
деле девять месяцев пролетело, как стая воробьев. Только крыльями пролопотали
быстро-быстро, и вот уже новые девять месяцев идут… Что они породят?
Полдня еще из квартиры Майдановых волнами выкатывалась
нервозная суматошность, хотя вроде бы к рождению ребенка приготовились заранее,
а негр так вообще натаскал и кучу всего непонятного, без чего теперь,
оказывается, вообще не рожают. Сам взял у своего звездно-полосатого руководства
выходные и теперь сутки сидит у постели Марьянки.
Сегодня я вернулся поздно, у подъезда догнал Лютового. Он
вызвал лифт, а когда я задержался у почтовых ящиков, деликатно придержал дверь,
пока я вытаскивал кучу допотопной почты в диких по нашим временам бумажных
конвертах.
В лифте он нажал кнопку нашего этажа, у меня руки заняты,
сказал нерешительно:
– Знаете, Бравлин, одно мне в иммортизме не нравится…
– Что?
– Получается, – сказал он задумчиво, – что
юсовцам удастся избежать… Ну, ваше учение как бы спасает их, уводит из-под
удара. Мол, все мы хороши, не туда шли, не тем занимались… Ни фига! Вот
посмотрите, заметка в газете: актер Бен Факс за роль в новом фильме получил
гонорар в размере ста миллионов долларов… Нет, это не зависть, как может
показаться с первого взгляда… Вы заметили, что многие возмущаются, но молчат,
ибо им навязали оттуда же из Юсы взгляды, что деньги в чужом кармане считать
неприлично?.. Прилично, прилично! И все они считают, ибо они нормальные люди, а
вот нам – неприлично, ибо мы люди интеллигентные, европейцы. Тем более, во всем
мире интересуются: из каких источников получено? И как бы мне ни доказывали, но
я, человек с высшим образованием математика и экономиста, никогда не поверю,
что эти деньги получены действительно честным путем! Просто, пока другие страны
строили коммунизмы, культуру, цивилизацию, искали пути к Богу – эти быстренько
и ловко прихватывали их огороды, стада, пастбища, леса, снимали с этих
строителей последние рубашки – зачем идущим к Богу материальные блага? – а
потом оказалось, что дороги к Богу и коммунизму тернисты, за один день или
столетие не пройти, а вот огородики за это время тю-тю, прибрал более
приземленный и практичный сосед. Прибрал, да еще и новые законы морали втихаря
втюхал. Мол, теперь он здесь пасется по праву. По его праву. И все эти права
должны уважать, иначе они… фи!.. не интелигентные страны.
Лифт остановился, двери распахнулись. Лютовой вежливо
пропустил меня вперед. Я потащился по коридору, прижимая к груди груду писем.
– Да, – ответил я в некотором затруднении, –
иммортизм юсовцев спасает… мог бы спасти. Но вы помните пример Рима! Их не
спасло принятие христианства, ибо по своей развращенной природе тогдашние
юсовцы постарались и христианство приспособить к своему куцему миропониманию.
Пришлось явиться германцам с их более радикальным толкованием. Рим разгромили,
все раскатали по камешку, а народ практически… ну, под нож. На Капитолийском
холме, где сенат принимал новые законы, среди развалин пастухи пасли коз. А уже
потом, на развалинах, выросло то христианство, что имеем сейчас.
– Гм, это утешает.
– Ветвь христианства?
Он скупо улыбнулся.
– Нет, что Юсу пустим по нож. Несмотря ни на что. Они
все равно должны расплатиться за все хорошее. Вы же застрелили жену и дочь
казнокрада? Всего лишь за то, что те жрали, пили, одевали наворованные серьги с
бриллиантами? Хотя сами и не воровали? Вас не остановило, что ни в одном
уголовном, гражданском или даже писаном моральном кодексе нет статьи, что жены
и дети, живущие на ворованные миллионы, тоже… несут ответственность?
Всегда бледное лицо утеряло сдержанность, он дышал чаще,
кулаки сжимались.
