А здесь даже самые бедные могилки окружены железным
заборчиком, верхушки прутьев заострены на манер пик, никто не рискнет
перелезть, так же оборонялись от печенегов, половцев и прочих чужих в давние
времена. Сами могилки по большей части поросли сорной травой. Ухаживать некому,
при системе «айн киндер» все меньше тех, кто сюда приходит.
Мимо меня проплывали, покачиваясь, массивные глыбы
отполированного мрамора, надгробия из красного и серого гранита. Надписи гласят
о почивших деятелях прошлого века, многие памятники покосились, часть гранитных
блоков вообще лежит в траве. Вперемежку с дорогими надгробиями из мрамора
торчат железные кресты, выкрашенные дешевой краской, но и те уже облезли, ржавеют,
многие покосило так, что будь потяжелее, уже рухнули бы.
Деревья шумели грозно и остерегающе. Ветер стряхнул на меня
пару листьев, дорожка впереди засыпана желтыми и красными листьями. Почему-то
просится слово «багряные». Вижу, что листья попросту красные, но язык сам
поворачивается на «багряные».
Все чаще попадаются памятники с побитыми краями, на
фотографиях выковыряны глаза. У величественных статуй из мрамора, изображающих
то скорбящих матерей, то еще больше скорбящих ангелов, – отбиты руки,
крылья, а то и головы. На одном поверх синей звезды Давида уселась коричневая
свастика, я успел на ходу сложить в слова неровные буквы: «Найдем и там!»
Еще дальше первый склеп, явно княжеский, уж очень знакомый
герб на входе. Чугунная дверь давно сорвана, лежит перед входом, но чересчур
тяжела, чтобы утащили. Я не заглядывал вовнутрь, уже знаю, что там ступеньки, а
если спуститься, то в просторном помещении полно засохших экскрементов, по
углам плевки полиэтиленовых пакетов да сломанные шприцы.
Склепы пошли чаще, уже не только княжеские, но и
разбогатевших купцов, подрядчиков, один другого громаднее, массивнее – не
склепы, а целые мавзолеи. И все заброшенные, хоть один бы содержался потомками,
мать их, не все же померли…
Наконец потянулись могилы попроще, все ближе и ближе к
современности, если судить по датам. Оградки расступились, я вышел на огромное
зеленое поле, расчерченное на идеально ровные квадраты. В середине каждого –
могильный холмик с белой, серой или черной плитой. Они накрывают всей тяжестью
землю, теперь так модно, взяли пример из-за кордона, но все-таки треть
по-прежнему ставит плиты вертикально.
Время от времени встречаю почти склепы, но это не склепы, а
громадные памятники. Обычно под такие могилы закупаются и соседние квадраты земли.
Все покрывают мрамором, между плитами залит особый слой, имитирующий мрамор,
трава не прорвется, а в центре обычно высится обелиск. Такие никто не рискнет
попортить или что-то написать – обычно так пышно хоронят местных авторитетов,
воров в законе, вожаков особо удачливых банд.
Оркестров уже ждал меня, сразу после приветствия обвел рукой
полукруг, захватив и горизонт.
– Вот… эта вся территория – вчерашним распоряжением!
Я невольно поежился.
– Сколько же гектаров? Можно еще одну половину Москвы
построить!
Он коротко хохотнул.
– Ты угадал, особенно в части средств. Выделено
столько, что можно выстроить три таких района, как Южное или Северное Бутово! И
провести одну ветку метро!.. Так что у нас будет работы, будет!
Он довольно потер ладони. Взгляд его хозяйски прошелся по
окрестностям, как лучом сверхмощного лазера сравнивая холмы, засыпая овраги,
заливая асфальтом, выкапывая котлованы под могучий комбинат ритуальных услуг. Я
почти видел, как сюда тянется из завтрашнего дня колонна могучих «МАЗов», доверху
груженная железобетонными балками, плитами, арматурой. Тысячи и тысячи рабочих
начнут устанавливать высотные краны… вот все здесь кишит, бурлит, новые тысячи
рабочих прибывают, чтобы начать строить новый город, город мертвых…
Город, где якобы живут мертвые.
– Триста миллионов долларов получим уже в этом
квартале, – сообщил он деловито. – Надо успеть хотя бы нарыть
котлованы. Комбинат думаю разместить прямо в центре. Чтобы оттуда по радиусу
развозить эти надгробные плиты, памятники, монументы, ограды… Да, оградки
всегда в цене. И будут в цене, мир таков! И его не изменишь. Оградки заказывают
не простые, а уже из редких сплавов! Живут же люди!
И хотя это относилось к заказчикам, но я невольно подумал
про мертвых. Живут же, им такие хоромы строят, что живые могут мечтать только.
А сколько я видел нищих по дороге к кладбищу…
– Ты шел через старое кладбище? – спросил он
внезапно.
– Через старое.
– Ну как тебе?
– Страшно, – признался я.
– Чего?
– Запустение, – сказал я. – Жуткое
запустение.
Он нахмурился, рыкнул:
– Я не зря просил тебя пройти оттуда. Сам увидел,
впечатлился… Ублюдки! Иваны, не знающие родства!.. Как можно оставить без
присмотра могилы близких? Человек, не знающий прошлого, не узнает и будущего.
Или как там: человек без прошлого… Словом, у меня вызрел план.
Я поежился, планы Оркестрова бывали чересчур экстремальны.
Скалолазом бы ему, не депутатом Госдумы.
– Какой?
– Подам законопроект, – бухнул он. – Об
обязательности ухода за могилами близких. Каждый гражданин, у которого померли
родители, обязан, да-да, обязан! – обеспечить им достойный переход в иной
мир, обеспечить на кладбище достойное их социального статуса, занимаемой
должности и образования место, а также регулярно… надо будет определить
оптимальное число посещений в год – посещать своих усопших родителей!.. Скажем,
не меньше одного раза в квартал. Это минимум, после чего пойдут некоторые
санкции…
– Какие?
– Надо будет проработать, – сказал он, не
задумываясь. – Я создам комитет по этому вопросу. У нас есть зубатые
юристы, им только дай возможность кому-то вцепиться в ляжку!.. Но зато тем, кто
ходит больше, чем раз в месяц, некоторое поощрение.
Я усомнился:
– Надо ли? Все-таки это моральная категория. А то
ломанутся всякие любители получать пряники на халяву.
Он зло усмехнулся.
– Предусмотрим! При посещении надо будет в обязательном
порядке покупать цветы… в нашем комплексе, понятно, чтобы было видно, что не
краденые, траурные ленты…
– Венки, – подсказал я.
Он подумал, с сожалением покачал головой:
– Нет, венки пусть только для похорон. Но идея хорошая,
спасибо. Возьмем от нее веточку… га-га! В смысле, каждому надо положить на
могилку свежесрезанную веточку елки. Вон там в заповеднике их до хрена,
подпишем с лесничеством договор… да я за бутылку водки хоть весь лес вывезу!
Словом, граждане нашей необъятной страны начнут ухаживать за могилками
родителей, сажать там цветы, красить оградки и всячески поддерживать жизнь.
Га-га, каламбур!..
