Лютовой пробасил насмешливо:
– Технической… Это я слышу от духовника! Ну,
размышляющего о духовенстве… тоже тьфу, духовности!
– А вы отрицаете роль техники в развитии культуры?
– Ничуть, – ответил Лютовой, и нельзя было по его
серьезному виду сказать, шутит он или говорит серьезно, – автоматы
Калашникова – прекрасный довод!.. Или граната, заброшенная в окно колабу.
– Фу, как вы можете даже шутить на подобные темы!
Шершень посмотрел на Майданова и молча прихлебывающего чай
Лютового очень серьезно, покосился на меня, я молчал и тоже шумно схлебывал
горячий чай.
Шершень сказал негромким серьезным голосом:
– А что, вы в самом деле не знаете, где зародилось
христианство? Именно в оскорбленной и униженной Иудее, которую тогдашние юсовцы
поставили на четыре кости. Были молодые и горячие, что зубами грызли тех
юсовцев, глотки рвали, а когда удавалось – поднимали восстания. Алексей
Викторович, хочешь быть новым Бар Кохбой?.. Красиво погиб, согласен. Но империю
тогдашних юсовцев развалили мыслители, что придумали новое учение. Был ли
распят Христос и был ли вообще – мне по фигу. Я вообще считаю, что все это
сделал Павел. Главное, что их учение завоевало мир и похоронило тогдашних
юсовцев. И в самом деле сделало мир лучше. А Россия сейчас – та же Иудея,
которую римляне этого века поставили и со смехом пользуют. И весь мир наблюдает
это унижение.
Я склонился над чашкой ниже. Лицо опалило жаром, но по спине
помчались крупные мурашки. Он говорит то, что я говорю себе чуть ли не каждый
день. Неужели это так назрело?
А Шершень снова коротко взглянул на меня и, словно прочитав
мои мысли, продолжил:
– Сейчас вся Россия бьется в судорогах, не зная, как
выбраться из этого затяжного кризиса. И масса народу ломает головы в поисках
новой национальной идеи, новой теории, новой веры… вообще чего-то, что способно
вытащить страну из дерьма.
Мы некоторое время пили чай молча. Лютовой и Майданов
хмурились почти одинаково. Майданова устраивает, что Юса нас завоевала, он
предпочел бы, чтобы это завоевание было обозначено еще больше, а у Лютового уже
есть идея, которой изменять не собирается: Россия превыше всего, и с нами Бог!
Я посматривал на Майданова с искренним сочувствием.
«Общепринятые человеческие ценности» с русской интеллигенцией сыграли
прескверную шутку. Она всегда старалась быть святее папы римского, потому
постоянно вляпывается в свое же дерьмо. Здесь, в России, стоит сказать какое-то
резкое слово или дать иное определение, отличающееся от «общепринятого», как
русская интеллигенция наперебой бросается навешивать ярлыки типа «фашист»,
«националист», «антисемит», «шовинист», «имперец», хотя чаще всего сторонники
диктатуры или имперства и под лупой не находят диктаторства, как евреи не видят
антисемитизма, но русская интеллигенция все это «видит», «чует», стараясь быть
чище всех, и потому выглядит грязнее и подлее всех. Естественно, и уважение к
ней, как к шабес-гою, как к лакею на побегушках у сильного мира сего.
– А что скажете вы, Бравлин?
Я держал чашку в ладонях, от нее в меня переливалось приятное
животное тепло, словно держал большое горячее сердце…
– Не знаю, – ответил я искренне. – Временами
мне жаль Юсу.
Лютовой и Майданов удивились, каждый по-своему.
– Юсу?.. Шутите?
Я пояснил:
– Когда в пятидесятом году в ГДР попытались сбросить
власть русских, СССР туда бросил массу танков, все восстание утопили в крови.
Когда в Венгрии пытались избавиться от своих же коммунистов, из СССР оказали
«братскую помощь» и танками размололи в щебень целые городские кварталы прямо в
столице. В Чехии нашли третий путь: честно на выборах переизбрали
правительство, так что пришлось оказать «братскую помощь» уже совместно с
другими братскими странами: ввели войска из ГДР, Венгрии, Румынии, Болгарии, а
также, понятно, СССР. Совсем другой сценарий опробовали в Польше, совсем нам
нельзя было вмешиваться, но тогда пригрозили, что пришлем войска, если они сами
не… Генерал Ярузельский лично ввел коммунистическую диктатуру, только бы не
нагрянули русские и не ввели ее сами. Словом, все упиралось в СССР… И все
понимали, что в какой бы стране ни попытались сбросить власть коммунистов, СССР
не позволит. Но вот если суметь разрушить эту власть в самом СССР, то спасать
коммунизм не пришлют танки ни чехи, ни венгры, ни поляки…
Лютовой, человек действия, уже давно потерял нить моих
рассуждений, спросил нетерпеливо:
– Это вы к чему?
– А вы не заметили, что США в таком же положении?
Сейчас они в положении мирового жандарма. И все прогрессивные… да-да, точно так
же, как было с СССР, стремятся разрушить империю этих горилл с крылатыми
ракетами. Юсе еще долго придется расхлебывать плоды своей победы над миром. Не
расхлебают, подавятся. Не поможет даже дымовая завеса, что действуют не одни, а
якобы вместе с «цивилизованным миром» оказывают кому-то «братскую помощь»!
– Бравлин, – сказал Майданов очень-очень
укоризненно, – какие победы? США со всеми сотрудничает, а не воюет.
– Ну-ну, – сказал я. – Вы в самом деле не
видите, в какую дыру загнали себя США своей экспансией? Они уже не могут остановиться.
Да, это уже их и политика, и мировоззрение, и суть… Но – горе победоносной
нации! Победитель – всегда в наихудшем положении, ибо тут же наглухо
закрывается от всех реформ, от всех новшеств, упорно противится всему-всему,
кроме, понятно, развития науки и техники… да и то лишь той, что служит его
желудку, гениталиям. Зато потерпевший поражение делает успехи уже на другой
день после поражения от этих горилл!
Лютовой задумался, брови полезли вверх, а Майданов
отшатнулся.
– Бравлин, вы говорите ужасные вещи!.. Гориллы с
крылатыми ракетами…
– А вы можете себе представить интеллигента, –
спросил я, – с хорошо накачанными мускулами?
На минуту воцарилось молчание, слышалось только позвякивание
чайных ложечек. Мы все, подумал я зло, постоянно и подленько врем. И добро бы
«во спасение», а то угодливо поддакиваем даже по такой мелочи, что да, Бэзил
Пупкинс – велик, велик, а вот Айвэн Пуппэнс так и вовсе войдет в историю как
создатель виртуреализма… хотя ни того, ни другого не читали. Но как не врать,
когда каждый депутат или президент страны, не моргнув глазом, говорит прямо в
телекамеру, что у него на рабочем столе лежит раскрытый Чехов… или Игуансон,
Толстой, Достоевский, а на очереди еще Фет… Набоков, Кафка?.. А в поездку по
регионам он берет Бунина… Бодлера, Папуансона?.. И все мы видим, что брешут,
как поповы собаки? То же самое в политике, культуре, искусстве?
Все брешут, гады!.. Все. И президент, и депутаты, и соседи
по лестничной площадке. Брешут трусливо, брешут по-мелкому. Зачем? Ведь никому
же не оторвут гениталии, если скажет честно, что читает только Доцюка и
Головенко! Но врут, ибо эта брехня уже стала нашей второй кожей. Да где там
второй – первой. Сними ее – и подохнем!
