Мысль, причудливо переползая с одной кочки на другую,
зачем-то вернулась к срущему премьеру. Если честно, то мы, несмотря на все
высокие технологии, в самом деле застряли в феодальном мире. Даже дофеодальном.
Насквозь пронизанном религиозными и шаманскими запретами, табу, нелепыми
суевериями и предрассудками.
Ведь на самом деле, если здраво разобраться, что вылезает из
кишечника премьера? Прекрасный отборный виноград, нежные персики, хорошо
приготовленная курица, жареная форель… словом, премьер с его окладом и
наворованными миллиардами уж точно не жрет дерьмо! Прекрасные дорогие продукты
попали в его желудок, там отдали большую часть витаминов, аминокислот и
углеводов, дальше их продвинуло по кишкам и вытолкнуло наружу уже с другого
конца организма. Но вот это, что является из нижнего конца организма, принято
считать греховным, нечистым. Как и саму задницу, словно не одна и та же кровь
ходит по ее капиллярам, что омывает мозг и сердце, словно задница не наша, а
какого-то подлого гада…
Словом, та телеведущая вообще-то делает благородное дело,
разрушая предрассудки. Правда, сама об этом не подозревает, как не подозревают
о своем благородном труде бактерии, перерабатывающие дерьмо в удобрение, но
все-таки ей плюсик. Полезная бактерия, полезная.
Вот среди руин как раз и легче будет начинать строить новое
здание, прекрасное, необычное, поражающее формами. Если бы рядом стояли древние
дворцы египтян или парфеноны прочих греков, кто-то еще, может быть, и вякнул
бы, что, мол, те прекраснее, но сейчас, когда все человеческие ценности превращены
в пыль и когда высшей ценностью стало отсутствие у человека всяких ценностей…
то пришло мое время строить, пришло!
Я потер ладони, сказал себе, какой я молодец, умница, гений,
и опустил пальцы на клавиши. Это делать приходится пока что мне самому.
Сколько я сидел за компом, не помню, в этот мир вывалился
лишь выдернутый горьковатым ароматом кофе. Мне сперва показался даже сладким,
настолько горько и хреново в том месте, что именуется душой. В черепе
крутились, как старая щербатая пластинка, слова Саади: «Да – я в ладье. Меня
разлив не тронет! Но как мне жить, когда народ мой тонет?» А тонет не одна
Россия, тонет весь мой народ – человечество. Добро бы тонуло в красивом таком
космическом катаклизме, под грохот сталкивающихся планет, а то в собственном дерьме!
Я потянул носом, все верно, отец заварил кофе, что значит –
проверка гнезда птенчика закончилась, пора в свое, пока трамваи ходят. От
машины он наотрез, хотя я сто раз предлагал купить и научить ездить.
На экране компа слова и тезисы в беспорядке. Ладно, вернусь
из долгого путешествия на кухню, начну выстраивать.
В комнате на экране телевизора красочное шоу. Вообще-то я
включаю звук только для новостей, остальное время это как бесконечный
скринсэйвер или плавающие рыбки в аквариуме, но отец всякий раз включает,
старики не могут без телевизора, они даже программки на неделю собирают, что-то
там отмечают, смотрят, а вечерами на лавочке обсуждают просмотренное и спорят о
том, что следует посмотреть на следующий день…
Я, пока шел через комнату, косился на экран. Ага, теперь там
прямая трансляция со Второго Всемирного Конкурса интим-причесок, читал о нем в
Интернете. Съехались все знаменитости, вручаются высшие и менее высшие награды
по двенадцати номинациям. Состязание активно освещается, ессно, и телевидением.
Нет телеканала, который не прислал бы телекорреспондентов, а Голос Америки и
НТВ демонстрируют ход конкурса в живом эфире, живо комментируя происходящее и
нередко мешая мастерам, что в поте лица трудились над… э-э… прическами.
Отец вошел с чашкой в руках, взглянул на экран недобрым
глазом. Я уж боялся, что выронит, вон побагровел уже, но отец лишь сказал в
раздражении:
– Да когда же этот чертов конкурс кончится?.. Шестой
день!
– Сегодня финал, – успокоил я. – Погоди
малость, через полчаса будет вручение премий.
– Так вчера же вручали!
– То были по номинациям, – объяснил я. – А
сегодня пойдут Гранд-призы, Золотые Ножницы…
– Скорее бы кончилось… Что за позор, что за позор!
– Сегодня и кончится, – сказал я легко. –
Потом еще с недельку пошумят, смакуя особенно запомнившиеся детали, постепенно
убывая, отчеты о разъезжающихся знаменитостях, прогнозы на будущий год, а затем
стихнет.
Отец смотрел, вздернув острые худые плечи и втянув в них
голову. Чашку он держал обеими руками, как белка орех.
– Не стихнет, – сказал он тоскливо. –
Что-нибудь другое нахлынет… Подобное. Эх, ну хотя бы кто хоть одним словом
обмолвился, что в нашем институте месяц тому расшифровали ген, отвечающий за
оспу, корь, скарлатину и, как ни странно, туберкулез! Понимаешь, теперь достаточно
один раз провакцинировать все человечество, как сейчас делают прививки против
оспы, кори и скарлатины, и все! Больше никогда не понадобится делать эти
прививки. Ни им, ни детям, ни внукам. Эти болезни останутся только в летописях.
Это… это эпохально! Но ты же видишь, о чем кричат, о чем пишут, о чем спорят…
Телеведущая поймала потного мастера, одного из претендентов
на первое место, зажала в угол крупными торчащими сиськами и совала к носу
микрофон. Он промокнул лоб, слабо улыбнулся в телекамеру:
– Сегодня жаркий день… В смысле, напряженный. Съехались
лучшие мастера планеты, а тут, как вы правильно заметили, еще и за тридцать по
Цельсию… Но мы покажем все мастерство, которое впитало в себя все достижения
западной культуры! Все, что у нас есть великого и возвышенного, мы вложим в
свой вдохновенный труд, чтобы все могли оценить наше мастерство… которое, скажу
скромно, украшает мир и придает силы… да-да, это высокое искусство, что пришло
на смену… Простите, а вы у кого делаете свою прическу?
Ведущая засмеялась глубоким чарующим голосом и подвигала
сиськами.
– У меня несколько нестандартное расположение волос…
мне делают прическу в Салоне Красоты на Арбате.
– О, – сказал мастер с уважением. – Я знаю,
там трудится великий мастер, я бы даже сказал – гроссмейстер. Аркадий Ламберг.
Его знают все! В прошлом году увез из Парижа малую золотую медаль, а мог бы и
больше… да-да, борьба, знаете ли, ожесточенная, под ковром схватка огромных
финансовых вложений, политических сил… Я не хочу в это вникать, ибо мы – люди
высокого искусства… Вы приходите, после конкурса будет продемонстрировано
искусство победителей на добровольцах из зала…
– Ой, представляю, какая будет очередь!
– Конечно-конечно, всех мы не сможем, но…
– Я попаду?
Он довольно засмеялся.
– На показательных выступлениях материал для работы
отбираем все-таки мы!
Отец сердито хрюкнул, чашка в его руках подпрыгнула. Он едва
не сплюнул, резко повернулся и вышел на кухню. Я потащился за ним, нагреб на
блюдце печенье, ухватил чашку с горячей коричневой жидкостью и мелкими шажками,
чтобы не разлить по дороге, вернулся к своему столу.
