Да будем сильными!
Самым совершенным человеком является не тот, у кого больше
хороших качеств, а тот, у кого меньше дурных. Потому будем выдавливать из себя
обывателя, каким бы разносторонним он ни был!
Лютовой вез меня в своей могучей старой «Волге», что-то
рассказывал, я вяло отвечал, мозг почти отключился. Я пытался заставить его
работать, перебирал в голове эти тезисы, пробовал переставлять иначе, но мозг
чувствовал, что основную работу уже сделал. А создание Новой Церкви – это уже
не дело пророка, это дело первопринимателей. Ни Христос, ни Мухаммад не
создавали церкви. Они даже не создавали христианство и ислам, это сделали
первоприниматели.
В помещении, куда привез Лютовой, пахло сыростью, дохлыми
жабами. Стены блестели, покрытые плесенью в палец толщиной. Лютовой провел меня
сюда сперва через дворы, потом спустились в старую кочегарку, меня так и
подмывало назвать ее бойлерной, точно такую же видел в фильмах о Фредди
Крюгере, там отодвинули ящики от стены, открыв задвижку в неработающей печи…
Кочегар, словно не видя нас, подбрасывал уголька в соседнюю
и без того жарко полыхающую печь. Лютовой полез первым, я кое-как неумело
последовал за ним, ход казался чересчур узким, стены накаленные, кочегару по
фигу, что с меня уже льет в три ручья.
Ход расширился, теперь это была просторная бетонная труба,
где можно было выпрямиться. Под ногами хрустнул пакетик из-под чипсов. Лютовой
молча мотнул головой, я двинулся за ним. Сердце начало колотиться чаще, ожило.
Не прошли и сотни шагов, как из темноты послышался негромкий
голос:
– Пароль?
И сразу же щелкнул затвор. Лютовой сказал торопливо:
– Перл-Харбор!
– Мессина, – прозвучал голос. – Проходите.
Мое подпрыгнувшее сердце продолжало колотиться во всю мощь.
Жар от печи меня не разогрел, но теперь тепло начало возникать глубоко внутри и
вялыми кругами расходиться на периферию. Давай, сказал я торопливо, давай
оживай! Ты еще можешь пригодиться, тело.
Еще через пару сот шагов, когда мы дважды меняли
направление, ибо подземные трубы пересекают одна другую, нас окликнули снова:
– Пароль?
– Валентинов день, – ответил Лютовой.
– Фиалка, – прозвучал отзыв. – Проходи.
Когда отошли, я тихонько спросил в спину Лютового:
– А почему такая архаика? Пароли… Есть же совершенная
техника опознавания…
Он огрызнулся:
– Мы загнаны под землю, не видите? Откуда у нас
подземные заводы?.. Сейчас как в старых фильмах о борьбе землян с захватившими
Землю инопланетянами! Конечно, кое-что есть, но это там, на подступах к штабу.
И в самом штабе.
Еще через четверть часа пришлось спускаться по вертикальной
трубе. Железные скобы подрагивали под моим весом, организм окончательно
проснулся, адреналин выделяется мощно, мне стало жарко. Потом десять минут по
горизонтальной трубе, древней, словно высеченной еще во времена Ивана Грозного,
из полутьмы свет карманного фонарика выхватил металлическую дверь.
Нас проверили еще раз, дверь отворилась, мы ввалились в
очень просторное помещение, какой-то подземный бункер, но не жилой,
полузаброшенный. Под стенами на трубах и ящиках расположилось около десятка
молодых ребят, среди них две девушки. Все с любопытством смотрели в нашу
сторону. Лютового явно узнали, на меня посматривали искоса, но помалкивали.
– Вот они, – сказал Лютовой тихонько, –
рассветники… Те, кто делает рассвет!.. Хорошее вы слово придумали. Честно
говоря, лучше, чем этот иммортизм.
– Рассветники, – повторил я мягко. – Ребята,
ломающие ночь… Приближающие рассвет огнем пожаров…
К нам приблизилась молодая девушка, рыжеволосая, с круглым
веселым лицом с хитрыми глазами. По всему лицу рассыпались звездочки веснушек.
Глядя на нее, я сразу заулыбался, чуть повеселел без всякой причины и повода.
– Алексей Викторович, – сказала она звонким
обиженным голосом, – а когда, наконец, у меня будет возможность?
Он буркнул хмуро:
– Какая? Вон сколько молодых парней, используй все
возможности… С твоей фигурой…
Она сказала еще обиженнее:
– Вы знаете, о чем я говорю! Когда я смогу поклацать
своими острыми зубками направо и налево?
– Катэрына, – сказал он с досадой, – как ты
меня уже достала… Впрочем, Бравлин, как вы насчет того, чтобы это конопатое
солнышко взять с собой?
– Жалко, – возразил я.
– Вот видишь, – сказал он ей. – Почему-то
тебя жалко, дурь такая! Но мне уже не совсем, не совсем. Пойдешь, но на
короткой веревочке. Чтоб от меня ни на шаг, поняла?
Она завизжала, подпрыгнула, глаза распахнулись шире, тут же
исчезла, пока Лютовой не передумал. А он взглянул на часы, сказал властно:
– Время!.. Аронов Александр, бери автомат, поведешь
первую группу. Малевич Ян, ты его заменишь, если чего и где, понял?.. Сулаева
Яна и Ковалев Андрей. Возьмите по два запасных рожка. Взрывчатка на Акеле… Все?
Где Чингис? Орсоев!
Из темноты вынырнула фигура, вся обвешанная оружием:
– Орсоев Чингис здесь!
– На тебе связь с группой Дениса Сухорукова.
Все начали подниматься, загремело оружие. Из дальнего угла
послышался возмущенный голос:
– А я? Обо мне забыли?
Свет фонарика вырвал из темноты высокого белобрысого парня с
оттопыренными ушами и очень обиженным лицом. Лютовой бросил хмуро:
– Кто это там вякает? А, слышу голос Сергея Посыльного…
А кто сказал, что не хочет таскать автомат?.. Мало ли, что лучший стрелок из
ПМ. Нет, остаешься.
Парень, которого он назвал Сергеем, вскричал обиженно:
– Это несправедливо! Я из ПМ бью лучше, чем они из
автоматов!
– Остаешься, – отрезал Лютовой.
По одному они исчезали, я почти не слышал, когда ушли,
только в помещении стало холоднее. Парень бурчал, жаловался, ругался. Лютовой,
наконец, бросил в его сторону:
– Остынь. Не надо было выказывать, что ты такой крутой
специалист в программировании! На тебе вся электронная служба держится. Никто
не хочет рисковать твоей головой.
А мне подмигнул, мол, этому парню еще далеко до того, чтобы
выложился настолько, чтобы его течение понесло обратно, как выметавшего икру
целиком и полностью.
– А когда мы? – спросил я.
– Скоро, – ответил он просто.
– Вы тоже участвуете?
– Да.
– Зачем? Не дело генералов подниматься в атаки.
– Откуда такая идея, что я – генерал?
– Ну, знаете ли, этого да не заметить!
