Мы так и не смогли вырвать бластер из манипуляторов робота. Луч погас только после того, как я вынул обе обоймы из корпуса бластера.
Лены нигде не было видно. Мы несколько раз позвали ее и, не дождавшись ответа, двинулись к «Тритону», утопая по щиколотку в песке. Скорее всего, «Тритон» был пуст, и все же я пережил неприятные секунды на трапе корабля, невольно представив, как из темноты открытого люка чьи-то безумные глаза ловят мою грудь в перекрестие прицела.
Осмотр корабля занял минут двадцать. «Тритон» был братом-близнецом «С. В.» это были звездоскафы одной серии «Зенит», не отличавшиеся ни конструкцией ходовой части, ни расположением палуб и кают. Когда-то их «выпекали» по нескольку сот за год на сборочных верфях Ганимеда и Европы. Предназначались они для Косморазведки и были рассчитаны на экипаж из двух-трех человек.
«Тритон» был пуст. Ребят там не было уже по крайней мере несколько дней. Бортовая навигационная система «Тритона» оказалась в полной исправности — маленькая удача в цепи неудач и промахов.
Алексей вытащил из пульта незаконченную кассету полетного дневника.
— Сначала найдем Лену, — сказал Алексей, — Здесь нам делать больше нечего.
Спускаясь из рубки управления звездоскафом, Алексей мотнул головой. Раньше такой привычки я за ним не замечал.
Да, как это не ужасно, ребята наверняка погибли, и разбираться с этим ЧП будет База. Эго не уровень стажеров.
— Да, — сказал я, — не повезло. Забираем Лену и будем взлетать на «Тритоне».
Мы вышли на загаженный птицами трап и загерметизировали за собой входной люк.
5
— фу, жарко, — Алексей вытер пот.
— Пекло.
Алексей остановился.
— Искупаться бы. Как ты думаешь, в заливе глубоко? — Черный юмор, единственная цель которого — просто поддержать нас немного. Я благодарен за это Алексею. Качество, которое встречается, кстати, не так часто: умение пошутить в почти безвыходном положении. Странно, но то же качество в Грише Чумакове меня раздражает. То же самое! Непостижимо. Вот и говори после этого, что психологическая совместимость — чушь и досужие выдумки.
Я оглянулся.
— Жить надоело? Под душем искупаешься. В «Тритоне».
Было бы здорово написать: «Алексей в ответ осклабился». Как бы такой диалог двух суперменов. Но Алексей в ответ не осклабился. (Ну, может быть, не суперменов, скорее, людей, знающих себе цену и встречающих опасность мужественным прищуром и скупой шуткой.) Алексей даже не улыбнулся.
«Тритона» за изгибом косы уже не видно. Волны жара поднимаются от дюн. Видимый сквозь это полуденное марево накрененный «С. В.» дрожит и словно плывет над песчаным откосом, похожий издалека на наполненный гелием огромный метеозонд.
По мере того как возбуждение покидало нас, мне становилось все яснее, какую глупость мы совершили. Поломанная опора звездоскафа, подбитый «Тролль», а теперь мы еще и потеряли Лену… До выхода на связь с Базой сутки. По крайней мере, сутки о нас никто не будет беспокоиться. Ну а потом? Никто ни сном ни духом не ведает, где нас искать. Я теперь уже ни в чем не был уверен. И много ли для этого потребовалось? Несколько часов, на протяжении которых мы сделали всего-то две ошибки.
Солнце пекло нещадно, у меня разболелась голова (застарелые боли от прошлогодней травмы, даже за ухом начало слегка дергать), а Лены все еще нигде не было видно. Прибой давно смыл ее следы. Мы прошли вдоль берега километра два, когда наконец увидели ее. Она брела нам навстречу, шатаясь как пьяная.
— Лена!
Она словно не видела и не слышала нас.
— Ленка!
Комбинезон ее был в каких-то грязных потеках, и, подбежав ближе, я понял, что это рвота.
— Лена, что с тобой?
— Там, — Лена слабо махнула рукой назад, где у кромки прибоя над чем-то дрались птицы. — Там… — и опустилась прямо в воду.
Мы пробежали метров двести, птицы с шумом и криком поднялись в воздух, и мы увидели ее. Она была убита шесть-восемь часов назад. Луч бластера разрезал ее напополам, но умерла она не мгновенно. Поразительная живучесть была в этом теле. Она вряд ли сразу даже почувствовала боль — просто сильный удар. Кровь быстро свернулась в пережженных сосудах. Минуту или две верхняя часть туловища, цепляясь за мокрый песок, ползла по берегу, пока силы не иссякли и не пришла смерть.
Молча опустившись на корточки, Алексей перевернул ее на спину, и мы увидели лицо двадцатилетней девушки. Открытые глаза, сведенный судорогой рот забит песком, русые волосы в беспорядке рассыпались, и накатывавшие волны старались раз за разом достать и расчесать их. Над переносицей алела татуировка в виде третьего глаза.
— Боже мой, — запнулся Алексей.
Я почувствовал, как от запаха паленого мяса у меня в горле застрял комок.
Члены ее успели окоченеть, но разлагаться она еще не начала. Ее, наверное, убили этой ночью, когда мы подлетали к Чарре.
К левому боку девушки на тонкой кожаной перевязи был прикреплен колчан и изящное подобие арбалета.
— Здесь шла настоящая война, — пробормотал Алексей.
«Да, — подумал я, — война. Арбалеты против огненного луча толщиной в канат».
Ни малейшего сомнения о причине столь ужасной смерти у нас не возникло. Такое мог сделать только тяжелый скальный бластер.
В жизни нередко встречаются вещи, о которых лучше не знать. Не знать и не видеть или постараться скорее забыть.
Через полчаса мы добрались до «Тритона». Часть дороги Алексей поддерживал Лену под руку. Лену тошнило, через каждые пять минут она останавливалась, чтоб обмыть лицо прохладной морской водой. Потом ей стало немного легче.
Я заставил себя подняться но песчаному откосу и пошел параллельно берегу по дюнам, проваливаясь в сухом песке. У меня все еще тлела надежда найти хоть какие-то следы ребят. Глупая затея! Мысли все время возвращались к разрезанной девушке, сумасшедшему роботу, аварийному сигналу, поданному «Тритоном». Я волочил ноги и думал о том, что вот мы дойдем до «Тритона», и это будут наши последние минуты на Чарре.
Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли. За полтора часа после посадки, не отойдя и двадцати шагов от своего корабля, мы хлебнули достаточно приключений, дабы представить бесперспективность и риск дальнейших поисков. Мне совсем не улыбалось загубить собственную команду. Ну, отклонились от курса, не сообщил на Базу о приземлении — это еще туда-сюда. Уже проехали, все. Но если будут трупы — тут уж я не оправдаюсь никак.
Что еще осталось сделать? Почти ничего: взлететь и вызвать по гиперпространственному каналу Базу с околопланетной орбиты. Гиперсигнал, переданный с поверхности планеты, настолько сильно искажается в ее гравитационном поле, что для связи необходимо достаточное удаление от планеты. Спасательная бригада доберется сюда через три дня. Боюсь, это все, чем мы в состоянии помочь ребятам. Что им самим помешало вызвать Базу, я понять пока не мог, ведь ходовые механизмы «Тритона» были в полной исправности.
