7
Старт, назначенный на двадцатое, пришлось отложить на сутки. Было странно видеть звездоскаф «Лидохасс», корабль последнего поколения, класса 9-9-9 (три девятки, на сленге звездолетчиков — «Василиск»), с усовершенствованными системами защиты и энергообеспечения, вооруженный аннигиляционными боеголовками, подготавливаемый для исследования планеты с нулевой градацией недоступности. Нулевой, то есть — никакой. Планета полностью доступна для посадки и взлета. Например, Венера с ее плотной облачностью и высокой температурой на поверхности относится к первой градации недоступности. Эмморан — к третьей из-за трехкратной силы тяжести и сокрушительных ледяных ураганов. Я приземлялся и на планеты с пятой градацией недоступности, напоминающие гипертрофированный Юпитер. Они расположены, как правило, в сложных навигационных зонах в системах двойных звезд. Черная Дыра относится к седьмой! градации недоступности, но здесь вопрос посложней. Попасть туда очень просто, однако назад еще не вернулся никто.
Планета, к которой отправлялся «Лидохасс», ничем не напоминала монстра. Прозрачная теплая атмосфера, обилие кислорода, хлорофилловые леса, песчаные пляжи. В стереоизображении это все выглядело просто великолепно. И тем не менее…
«Лидохасс» должен был сбросить над Чаррой в местах аномалий пять исследовательских зондов. В подвалах центра Дальразведки, где с помощью «Малыша», гигантского компьютера с совершенно фантастической скоростью быстродействия, можно было получить голографическую модель любой планеты или планетной системы, к которой когда-либо подходили корабли Земли, я в ночь с шестнадцатого на семнадцатое апреля «прокрутил» несколько вариантов бомбозондирования Чарры. На тренажере все прошло идеально, как по маслу. Но…
Над Чаррой мы использовали зонды повышенной выживаемости с разделяющимися информационными головками. Все они были настроены на автоматическое возвращение через десять часов работы. Успели мы запустить три зонда. На борт «Лидохасса» поднялся один. Лишь один.
К альфе Эридана на «Лидохассе» я должен был доставить еще трех человек: сорокадвухлетнего Горана Горовица, серба, шефа темпоральной лаборатории Института Мерности Пространства, престарелого профессора метабиологии Пекинского университета Рен Сии и одного из лучших контактеров Дальразведки Майкла Мора.
Однако неожиданности начались еще до старта.
Взлет задержался из-за того, что Майкл Мор внезапно заболел. Шейхман особо не вдавался в подробности, но с его слов я понял, что до Найроби Майкл не долетел. На промежуточной посадке в Каире прямо с аэродрома он был доставлен с сердечным приступом в госпиталь Святого Августина, где вынужден будет провести, по крайней мере, две недели на строгом постельном режиме.
— Счастливчик, — прокомментировал эту новость Горан Горовиц. — Вместо того чтобы лететь за тридевять земель к черту на кулички, две недели в обществе хорошеньких сиделок на фоне каирских пальм. Свежий воздух, отличное питание и никакой работы, если не считать необременительных медицинских осмотров.
Горовиц улыбнулся и проводил взглядом молодую секретаршу Шейхмана.
Если бы меня в нескольких словах попросили набросать портрет Горовица, я бы, пожалуй, сравнил его с падшим ангелом кисти Дюваля. Блестящий эрудит, неутомимый рассказчик. Я подозреваю, что он был еще и неутомимым половым партнером, потому что его постоянно провожали и встречали какие-то длинноногие яркоглазые девицы, разные чуть ли не каждый день.
Когда я спросил его об этом, он рассмеялся. Смех у него был раскатистый, как у ангела-громовержца.
— Ах, Нерт, вам можно только позавидовать, — и было непонятно, говорит он серьезно или шутит. — Вы уже нашли свой идеал.
За сутки до старта состоялась небольшая пресс-конференция, отчет о которой должен был занять место (четверть полосы, не больше) на одной из последних страниц «Дейли Миррор». Каково же было мое удивление, когда я прямо вначале пресс-конференции узнал, что вместо Майкла Мора на борт «Лидохасса» поднимется женщина-контактер Сара Безансон. Ее тут же представили присутствующим: невысокая, с правильными чертами лица мулатка, она довольно холодно кивнула после представления Шейхмана и тут же села, не проронив ни слова до самого окончания конференции.
Я хорошо запомнил заключительное слово Шейхмана. Резкий голос с немецким акцентом больше похож на карканье.
— На Земле «Лидохасс» ожидают только с информацией, — каркает Шейхман, — Даже если случится маловероятное, и планетарные зонды погибнут, сломается грузовой зонд, капитану Линдею запрещено сходить с околопланетной орбиты и приземляться. Никаких попыток спуститься над планетой ниже тысячи километров. Если же через месяц «Лидохасс» не вернется… — тут Шейхман сделал паузу. Человеку, мало-мальски наделенному воображением, в этой паузе могло послышаться все, что угодно: от криков о помощи до хруста ломающихся костей.
— …К Чарре отправятся еще два звездоскафа. Один из них — спасательный рейдер, а второй — беспилотный гиперпространственный зонд, запрограммированный на полет к альфе Эридана и съемку Чарры с расстояния сорок тысяч километров, после чего он ляжет на обратный курс к Земле.
Последним выступил заместитель директора Дальней Космической Разведки Игорь Лазарев, «мистер нет», фигура, скорее, легендарная, чем реальная: седой как лунь, старик лет под девяносто, отнюдь не согбенный, как я представлял, с юношеским изгибом спины и прозрачными, почти бесцветными глазами. Всю пресс-конференцию он отмалчивался, а в конце поднялся и сказал примерно следующее:
— Первая экспедиция на Чарру поставила перед Центром вопрос: достаточно ли мы компетентны для исследования подобного мира? За двадцать шесть лет несколько раз принимались проекты повторных экспедиций и отклонялись. Мною. Как считают некоторые, без особых на то причин.
Мартин Шейхман сделал движение, словно хотел возразить, но в последнюю секунду сдержался.
— Изучение подобной планеты для отдела ксенологии было бы сущим раем, но… Мы, наверное, преждевременно встретились с этим миром. Об этом можно судить лишь по косвенным признакам. Например, побочные эффекты контакта с Чаррой мы не можем удержать под контролем, более того, не можем выяснить, откуда исходят эти артефакты и в чем причина. У всех людей, приземлявшихся на Чарру, обнаружены необъяснимые провалы в памяти. Это касается и первой экспедиции и стажеров, которые об официальном запрете на исследование ничего не знали. При углубленном ментоскопировании немых зон мозга выяснилось, что ни на какой планете они не были, а все время провели в полете вне пределов известного космоса.
Надеюсь, возвращение «Лидохасса» принесет ответы на часть вопросов. Одним словом, я хочу пожелать экипажу удачи.
После пресс-конференции Игорь Лазарев пригласил меня к себе.
Наступил уже довольно поздний вечер. Кабинет Лазарева был освещен лишь настольной лампой. За широким окном в полстены открывались огни космодрома: зеленые и алые вспышки на фоне звездного неба. С пронзительным свистом прошел на посадку лунный транспорт.
