С ней можно было поговорить обо всем. Она кожей чуяла королевское настроение, и все чаще Людовик задумывался: где были его глаза? Рядом такая женщина, а он соблазнился на золотые кудри Атенаис.
Или та его правда приворожила?
– Мы рады видеть вас, Франсуаза.
Его величество благосклонно кивнул. Маркиза присела в глубоком реверансе, чуть улыбнулась. Короля невольно царапнуло простое закрытое платье, убранные в узел волосы – ничего общего с веселой легкомысленной Атенаис. И все же…
Франсуаза была красива. Темные волосы, темные глаза, нежная мраморная кожа – недаром когда-то ее прозвали «прекрасной индианкой». А когда к красоте добавляются ум и внутренняя сила, женщину можно опасаться. Или просто – опасаться за свое сердце?
– Что-то не так с детьми?
– Ваше величество, я боюсь за них. Толпы осаждают мой дом. Пусть малышей сейчас там нет, но… это страшно. Люди кидаются грязью, кричат такое, что страшно повторить…
– Я пошлю войска, чтобы разогнать этих тварей.
– Гнев людской так просто не остудить, ваше величество. Они требуют маркизу де Монтеспан – и рано или поздно ее получат.
Людовик и сам это отлично знал. Но…
– Маркиза, вы понимаете, сколько значила для меня Атенаис.
Франсуаза не позволила себе улыбнуться, хотя отметила это важное «значила». Людовик уже отрекся от своей любовницы. На расправу он ее не выдаст, но…
– Народ настроен к ней очень… холодно. Вы сами помните Лекюера…
Помнил ли Людовик? Да, он не забыл священника, который отказался дать мадам де Монтеспан отпущение грехов. Еще и высказался в весьма нелицеприятных выражениях. Конечно, Великолепная Атенаис бросилась жаловаться возлюбленному, священника строго наказали, а толку?
Как люди ее не любили, так и продолжали, а теперь вообще возненавидели.
– Я не могу отдать ее на расправу, маркиза.
– Но этого и не надо, ваше величество. Есть ведь решение, которое устроит все стороны? И я не верю, что вы, с вашим блестящим умом, до сих пор его не приняли. Хотя, конечно, это безумно тяжело. Я вам так сочувствую, сир, просто безумно…
Судя по бараньему взгляду короля, решения он в упор не видел. Но не признаваться же?
– Какое бы решение я ни принял, маркиза все равно будет мертва…
Хоть суди сам, хоть отдай святошам – результат один.
– Ваше величество, но «мертва» и «мертва для мира» – это все-таки вещи разные? И дети смогут ее навещать, и вы проявите свое милосердие. А монастырь можно выбрать… подходящий?
Франсуаза смотрела невинно. А до Людовика доходило.
И то верно, монахиня – уже не человек. И позором на ее детей это не ляжет! Не будет Атенаис, будет сестра… Мария, например. Где-нибудь в глуши, там, где птица лишний раз не пролетает? И на него уже позор не падет, он не станет закрывать королевским именем чернокнижницу. И…
Какая же умница Франсуаза. Не зря он ей детей доверил!
– Вы правы, маркиза. И монастырь уже выбран.
Франсуаза присела в реверансе.
– Я и не сомневаюсь в вашей мудрости, сир. Так я могу объяснить это детям? Что их мама, в ужасе от подозрений, решила очистить свое имя единственным возможным путем и уйти от мира, чтобы на них не пало пятно подозрений?
– Да, разумеется.
– Благодарю вас, сир! Вы так добры…
Людовик галантно распрощался с дамой и вернулся к делам. Но сейчас ему было уже намного спокойнее. Скандал, конечно, разразится, но королевскую фамилию не затронет, а это уже отлично!
Умничка мадам де Ментенон.
Надо будет чаще с ней общаться. И как он ее раньше не заметил?
Франсуаза тоже была довольна. Ей удалось натолкнуть короля на хорошую мысль и устранить с дороги одно из главных препятствий. Она была так близко от трона, так близко от Людовика! Казалось, руку протяни! А вот воспользоваться властью не могла. Атенаис порвала бы горло любому, заподозрив в покушении на ее право или место. Сейчас же…
Интересно, какой монастырь выберет для любовницы его величество?
Франсуаза оценила бы иронию, знай она, что Людовик подумывает о парижском монастыре кармелиток, в котором уже жила его бывшая любовница Луиза де Лавальер. А что? Короля дамы уже делили, в соседних покоях уже жили, теперь будут делить иного жениха. Вечного.
Королю, хоть он и звался Милосердным, был свойствен легкий моральный садизм.
Увы…
* * *
Осада Вены проходила спокойно и даже как-то буднично. Турки подкапывались под стены, сверху их обстреливали, но методы противодействия были давно известны, так что сильного ущерба нехристям нанести не удавалось. Так, потрепать нервы.
Для обеих сторон в осаде были и свои плюсы – и свои минусы.
Плюс для австрийцев – выигранное время, невзятый город, недокорм в турецкой армии, да и союзники могут подойти в любой момент. Минусы? Так у них тоже нервы не железные, людей намного меньше, и припасов решительно не хватает. Продлись осада полгода – сапоги варить придется.
Плюс для турок – минимальный расход людей, все-таки регулярной армии оставалось не так и много, поражение в Польше янычарам на пользу не пошло. Минус – то же время. Поди прокорми такую толпень? А еще животные… фураж никто не отменял.
Сложная ситуация. Но пока обе стороны тянули время.
Тем временем собиралось Воинство Священной Лиги. Священная Римская Империя отжалела аж сорок тысяч войска. Венецианская республика на пару с Мальтой – двадцать. Поляки были представлены Яном Собесским. Слали письма и к русским, но царь отговаривался. Мол, мы как только, так и сразу… а брачный договор уже подписан? Ах, нет еще?
Ну, тогда извините. Утром деньги – вечером стулья. Намеки, что так договор никогда и не подпишут, русских тоже не пугали: люди целее будут. Тем более что Алексей Алексеевич ушел в поход, а царевна Софья торговаться умела. В ее фирме без частичной предоплаты не работали, и триста лет, отмотанных назад, на ее мнение никак не повлияли. Знаем мы таких… котов Леопольдов. Сначала попользуется, а потом лапками разведет: «Денег нету, ребята, давайте жить дружно?» И что? Заказывать его киллеру?
Всех не перестреляешь.
Так что император, скрежеща зубами, писал в Эскуриал и в Португалию. Дело двигалось, но с таким скрипом… Турки двигались намного быстрее. Ян выступил бы под стены Вены, если бы ему не ударили в спину.
Дело в том, что турецкая армия была громадна. Двести тысяч – это много, очень много. И всей толпой идти не могла. Была растянута-рассеяна вдоль коммуникаций. Но несколько отрядов, в которые, кстати, входили и остатки татарской конницы, мечтающие поквитаться за польский и крымский разгромы, шли достаточно быстро. А еще были валахи, венгры и молдаване под командованием Имре Текели. Им идти было куда как ближе. Габсбургов они терпеть не могли, а потому согласились на предложение турецкого султана.
