Реорганизовать чиновников. Перешерстить армию – где это видано, что должности за деньги покупаются? Это у нечестивых христианских собак так принято, а османы себе такого позволить не могут! Тем более султану там и монетки не перепадает.
Сформировать новые корпуса, которые не будут бунтовать, как янычары.
Опасно?
Кто б спорил.
Гуссейн-паша подозревал, что не умрет своей смертью. Но… Власть всем нужна для разных целей. Кто-то наслаждается ею, как дорогим вином – и как люди, пьющие эту отраву, запрещенную Аллахом, они больны. Власть, как вино, разъедает и подтачивает разум человека.
Кто-то стремится к власти ради богатства, которое она приносит с собой.
Но и это не нужно Гуссейну-паше, семья Кепрюлю и так богата. Ему власть нужна ради родной страны. Он видел, что, если так пойдет и дальше, Турция рухнет на колени под натиском Европы, – и не хотел родине этой судьбы.
Пусть его проклянут при жизни!
Потомки поймут и восславят его после смерти!
А потому – русский отряд отделить и потихоньку, когда султан направится домой, освободить. Дать фирман и пусть убираются.
И отписать русскому государю.
Два льва должны дружить, чтобы их не заели шакалы.
Можно бы и Людовику отписать тоже – хоть и коварен сей христианский король, а только происходящее и ему выгодно. Чем дольше затянется война, тем спокойнее в Турции, тем громче шум в Европе. А он под этот шум себе что-то из германских княжеств приберет, он может.
Но поделится. Пусть только попробует не поделиться.
Гуссейн-паша планировал длительные интриги и усмехался. Ему повезло вдвойне – с двумя государями. Один хочет жить и не мешает своему верному визирю тянуть страну из ямы. Второй хочет, чтобы жила его страна – и в это время их цели совпадают. Русь сейчас османам не угроза и долго угрозой не будет.
А там – кто знает?
* * *
– Государь.
Посол Руси в далекой Португалии, боярин Федор Федорович Куракин, склонился в низком поклоне. Европейское платье и завитые парики он не носил, но высокая шапка тоже мела пол не хуже мушкетерской шляпы с перьями.
А что ж и не поклониться? Ежели миссия его, кажется, успехом увенчивается?
Педру смотрел вполне благосклонно.
За время пребывания Куракина при его дворе он уже убедился, что мужчина сей умный и обстоятельный. И даже пару раз соблаговолил побеседовать с русским послом.
Умен, очень себе на уме, с характером. Сам в европейское платье одевается, и жену с дочерьми ко двору вывозил, но никакой излишней галантности им не дозволял. Ни множества кавалеров, ни любовников, хоть поползновения и были. Но как-то… рассосалось.
Может быть, потому, что и посол, и вся его семья были весьма остры на язык, хотя и безукоризненно вежливы? Таких задеть – что на ежа усесться: иголки потом долго вытаскивать будешь. Да и случай был, когда один маркиз решил дочку посла в темный уголок утащить… разумеется, с самыми благородными намерениями! Он бы потом женился, честь по чести, в чем и клялся, когда из него кинжал вытаскивали. Ибо девушка на протянутую к ее персям руку ответила ударом. Не смертельным, но три месяца маркиз провалялся бревнышком.
Скандал был, но не сильный. И посол, и его дочь настаивали, что на Руси так и поступают с насильниками. Ах, это галантное ухаживание было? Когда тебя затаскивают в темный угол и лапать начинают? Простите, не разобралась. Глупая девка, что тут скажешь!
С тех пор ни одной попытки, кстати, не было.
Политес посол знал, разве что за дамами не ухаживал, блюдя верность жене, ну и привычки у него были странные. Чего только стоила одна баня! Ладно еще знаменитые римские термы. А это? Педру доносили: строение крохотное, жар адский, выдержать его невозможно, а русские знай вениками себя нахлестывают. Плоть умерщвляют?
Не иначе.
И все же…
– Вы поедете на родину, князь. И повезете мой ответ вашему государю.
Куракин опять низко поклонился.
– Я согласен выдать Изабеллу Луизу за вашего царевича Жуана. Здесь изложены мои условия. И вы можете с ними ознакомиться.
Как ни выдержан был Куракин, а внутри медные трубы запели радостно! Победа!
ПОБЕДА!!!
На свадьбу согласился – и на их условия согласится. Тут главное барьер сломать, а там уж…
Глубокий поклон, чтобы король не заметил хищного блеска глаз.
– Дозволено ли будет мне, государь, сделать это сей же час?
– Даже сию минуту. Вы можете взять наши предложения и удалиться.
Что Федор и сделал, кланяясь, расхваливая на все лады мудрость его высочества и всячески изображая восторг. Хотя и изображать сильно не приходилось.
Победа…
Восторг его чуть поумерился дома, в белокаменном здании посольства. Победа-то, да, она победа. Но поторговаться еще придется. Плюсы – помолвка будет заключена в ближайшее время, а брак – когда невесте стукнет пятнадцать лет. Минус – Ивану придется жить здесь. Он будет объявлен консортом, что неплохо. Но придется перейти в католичество. Приданое? Ну, тут вопросы скорее имущественные, чем территориальные. Общих-то территорий нет.
Русские будут поставлять лес, пеньку и прочее по хорошим (для португальцев) ценам, но у русских купцов будет право беспошлинной торговли в португальских колониях. К тому же военная поддержка Португалии против внешних врагов…
Одним словом, в этом виде договор был невыгоден для Руси.
Ничего. Поправим. Самое главное-то уже сделано! Они уже согласились на брак принцессы с православным! А там, с Божьей помощью, и по условиям их чуток подвинем.
Государь будет доволен.
* * *
Теплым летним днем, уже за полдень, кортеж принцессы Ульрики-Элеоноры Датской вступал в Москву Златоглавую. Вступал покамест тихо и спокойно. Не к лицу устраивать пышные торжества в городе, когда государь вдали воюет, так и беду накликать можно. А потому – тихо приехала, тихо проехала в Кремль, никто, кроме вездесущих уличных мальчишек, и не заметил…
Зато заметила царевна Софья.
Встречали принцессу всей царской семьей. Почти всей – потому что вот горе-то, вот беда, У Шан вынуждена поехать в монастырь, в паломничество. А вы как думали? Помолвка еще не свадьба, а свадьба может быть только с православной. А как ею стать?
А вот так вот! Пожить в монастыре, правила изучить, веру христианскую душой принять… Тут высокое происхождение не подмога, скорее – помеха. К Богу-то в паланкине не въедешь.
Федор хотел было поехать с невестой, но удалось остановить. Протопоп Аввакум – не только движущая сила, факт. Он еще и тормозящая, когда надобно. Федора удалось притормозить вопросом – ты, отрок, под стенками женского монастыря лагерем встанешь али как? Сестру одну на государстве бросишь?
