– Вот и отлично. Не претендуйте. Но поднимите Испанию с колен и дайте ей наследника, потому что ваш брат этого сделать не сможет. Ни с француженкой, ни с кем-то другим.
– У вас, русских, все слишком просто.
– Напротив, это вы все усложняете. Вам надо почистить Эскуриал, завести свою команду, вот как Алексей, родить сына, а когда настанет момент, передать бразды правления ему.
– Династический брак с ублюдком? Никто из королей не пойдет на это, а кого-то ниже мне не простят.
– Я пойду, – Алексей Алексеевич смотрел холодно и спокойно. – У меня две незамужние сестры. Марье семнадцать лет, Феодосии пятнадцать. Полагаю, что кровь дома Романовых достаточно чиста для самых закоренелых ревнителей традиций.
Тут крыть было нечем. Конечно, Русь – дикая страна на краю света, но по территории и богатству… поплевывал Алексей Алексеевич на всех грандов сверху. И готов был это подтвердить военными победами. Над османами, шведами… В Европе о нем уже говорили.
– Мне почти пятьдесят, а вашей сестре семнадцать. Я не смогу сделать ее счастливой.
А подтекстом – она пожалуется тебе, начнутся разборки… да как ни обзови, а от семьи, где постоянный раздор, – толку не будет. Нигде.
– Можно быть счастливым и в договорном браке. – Царица очаровательно покраснела, видимо, ожидая, что ее сейчас одернут за вырвавшееся из самого сердца, но все вокруг просто расцвели улыбками, а государь вообще поцеловал руку жены, заставив ее зарумяниться еще сильнее.
– Мария умна и честолюбива. Она поймет все правильно и исполнит свой долг.
Так же, подтекстом, – у нее будет время погулять. После твоей смерти.
Дон Хуан не обиделся. Этому вообще не место в политике. Обиды – для слабых, а он – испанский идальго, принц страны, которая несколько сотен лет держала в кулаке Европу. Это сейчас… вот так. Но рыба тухнет с головы.
Сейчас ему и в голову не приходили мысли о Любаве. Любовь? Какая, к черту, любовь там, где решается судьба страны?! Дон был неглуп. Одно покушение не увенчалось успехом, так второе удастся. Третье, четвертое… кто знает, сколько исполнителей у Марианны. И, вернувшись, он будет один. А вот если русский государь поможет…
О, это совсем другая картина. Это вам не бастард с неясно какими правами. Тут и Марианниных клевретов можно потеснить. Но цена?
Дон Хуан не заметил взглядов, которыми обменялись Иван, Софья и Алексей. Если человек начал обдумывать перспективы, значит, он почти согласен! Он почти наш!
Зато взгляды заметила Ульяна. И тоже задумалась. Ненадолго. Ума у нее было не отнять. Эти трое вместе уже лет двадцать, а она пришла – и ей сразу такую же степень близости? Нет, так не бывает даже в романах. А если и бывает, то плохо заканчивается. Но рано или поздно ее тоже включат в этот круг! Она будет стараться, она очень-очень будет стараться! Вот!
– Как вы себе представляете наш союз?
У Софьи камень с плеч свалился. Все, клиент готов к диалогу. Правильно они дали ему все обдумать. Помариновали, потомили в собственном соку – все лучше, чем давить напропалую. Теперь дон Хуан свято уверен, что приносит себя в жертву ради страны… тут и любовь не помешает. Наоборот… Эх, Мольера не уберегли, а какую пьесу он мог бы написать на эту тему! Несчастная любовь, самопожертвование… Почти «Юнона и Авось»! Черт побери! Нет, удержаться Софья решительно не могла. «Я тебя никогда не увижу. Я тебя никогда не забуду…»
Пусть эта песня родится на триста лет раньше! А Вознесенский с Рыбниковым еще что-нибудь придумают, они же гении! И потом, какой пиар-ход! Главное, Машку бессердечной разлучницей не выставить! Ну ничего, на то есть таланты! Года не пройдет после отъезда дона Хуана, а эта пьеса шквалом прокатится по всем сценам Европы!
Кто недооценит театр?!
В век, когда только зарождаются газеты, нет ни радио, ни телевизора, это весьма мощное оружие! И это вам не святые с их муками! Оно – здесь, рядом с вами. Только вот как назвать? «Любовь и родина»? «Любовь и долг»? А почему нет? Плевать на пафос, сейчас он в моде!
Спустя еще два часа четверо заговорщиков (Ульрику тоже пришлось пригласить, невежливо же) собрались у Алексея в кабинете.
– Фу-у-у… гора с плеч.
– Я думала – сорвется.
– Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда? Да, Соня?
Ульрика молчала. Пока она еще не своя, но ее уже пустили в тесную компанию. Это – хорошее начало, теперь все зависит только от нее. Так что молчать – и слушать.
Царевна лично налила ей чего-то красного, плеснула себе.
– Мальчики, вино?
– Квас.
– Сбитень.
Софья разлила по бокалам требуемые напитки, подмигнула Ульрике.
– Привыкайте, царица. Вино вам теперь не стоит, если хотите здорового наследника. Так что пока – вишневый взвар. Это вкусно.
Ульрика знала. Ей вишня нравилась, и забота тоже была приятна. Софья как бы показывала, что ее могут принять. Это – много.
Четыре бокала соприкоснулись с легким звоном.
– За сотрудничество с благородным доном!
– За дружбу Испании и Руси.
– За пятилетний мир.
– И детей побольше, – пискнула Ульрика, от которой явно ждали тоста. И, кажется, не опозорилась, судя по улыбкам.
Софья одобрительно улыбнулась и осушила бокал.
Да, Испания. Дон Хуан был за дружбу. Выглядело это так. На Руси хватает ресурсов, корабли, матросы, войска, да и сырье тоже.
В Испании сейчас большие проблемы. Поэтому дон Хуан таки женится на Машке и отправится наводить порядок. С командой из проверенных людей сколотит свою коалицию, упрячет Марианну в монастырь… Хотя, может, проще ее отравить?
Надо дать Ибрагиму заказ на медленный яд. Вы забыли о Борджиа? Так мы напомним! Софья не была сторонницей силового решения, но к кому кинется лишенный властной матушки наследник? Да к старшему любимому брату. И если когда этим заниматься – то только сейчас. И – ей.
Ни Алексею, ни кому другому…
Софья ненавидела приговаривать людей, которые ей ничего не сделали, но один раз уже поступила именно так. И не пожалела. Без Вилли Оранского история развивалась куда как интереснее.
Что будет без Марианны?
Посмотрим.
* * *
– Федор Юрьевич, извольте объясниться.
Глаза Софьи были ледяными, и Ромодановский невольно поежился. Ох не к добру…
– Государыня?
– Вы не понимаете?
– Я и рад бы…
– Любава.
Слово упало камнем. Тяжелым таким, увесистым…
Ромодановский поежился, но запираться было глупо и бессмысленно.
