– Ваня пишет. Они с Беллой нашли общий язык, теперь он просит ей в подарок штук пять живых белок.
– У нее пока брата не появилось?
– Пока – нет. Но все еще возможно.
– Феодосия?
– У нее сложнее. Тесть при смерти, после него на трон должен сесть Фридрих Казимир, но это та еще пакость. Безмозглая, чванная и обожающая пьянки и гулянки.
– А ее муж какой в очереди?
– Четвертый сын.
– Маша?
– Опять ждет ребенка.
– Молодцы они с Михайлой.
– Да кто б спорил. Илона Зриньи, кстати, тоже в тягости.
– Все-таки молодец Текели!
– Да уж.
Имре Текели за это время развернулся.
Как польский вассал, он укреплял границы, строил крепости, покупал оружие… И какая кому разница, что часть денег шла с Руси?
Но не просто так.
Помогать по доброте душевной Софье претило. В принципе. Сегодня ты им поможешь, а завтра тебя же за это грязью польют. Люди – существа неблагодарные. Знаем, проходили, еще после развала Советского Союза.
Нет уж.
В этой жизни она бескорыстно помогать не будет. И появляются в Венгрии аристократы с подозрительно русскими именами, или просто часть венгров роднится с русскими, с поляками. А то ж!
Поможем по-братски. Но для того сначала породнимся!
Да, это не гарантия мира. Но лучше, чем ничего. И уж точно она не станет помогать чужим людям в ущерб своему народу. Сначала Русь, потом все остальное.
– Кстати, опять денег просит.
– Не дадим, – отреагировал Алексей. – На свое не хватает.
– Да, скорее всего, не дадим. Я еще спрошу Ивана, но вряд ли он тоже что-то выкроит.
– Я думал, кстати, что он сейчас у тебя?
– Нет. К матери поехал. Внуков повез.
Феодосия хоть и смягчилась за последнее время, но Софья все равно предпочитала видеться с ней пореже. Лучше – по большим христианским праздникам. На Рождество и Пасху. И – хватит.
– А мне Георг отписал. В гости напрашивается.
– Ну так проси. Уля будет счастлива.
– Уже отписал. Пусть приезжает. Он хоть и шалопай, но человек хороший.
– Кстати – без жены.
– И это неплохо. Надо посмотреть, у тебя там никто из девочек не хочет?
– Я поговорю.
Софья чуть улыбнулась.
Миром правят не деньги и не сила. Миром правит информация. В том веке или в этом – выиграют не большие батальоны, а те, у кого больше знаний.
Вот их мы и будем собирать. Из обмолвок, писем, оговорок, официальных документов… И из чужих постелей – в том числе! В политике ангелов не бывает.
* * *
Татьяна редко видела мужа таким расстроенным. Но сейчас Степан сидел, повесив голову, а в глазах стыла почти волчья тоска.
Женщина молча присела на пол у ног мужа, взяла за руку, стиснула – и не отпускала, пока наконец Степан не соизволил вынырнуть из болота своей тоски.
– Что случилось?
– Иван Сирко умер.
– Как?!
Старого казака царевна знала и уважала. И – побаивалась.
Было в нем нечто такое… хищное, звериное, безжалостное. И как племянники с ним общий язык находили?
А вот поди ж ты!
Что Алексей, что Софья души в характернике не чаяли. Да и Степан тоже. А уж как его казаки уважали…
– Вот так. Заходят к нему, а в доме никого. Конь весь в мыле, глаза дикие, копытами по воздуху садит… Подойти никому не давал, словно на нем черти всю ночь катались.
– А он?
– Нашли его потом. В степи. Лежит. В небо смотрит, и лицо…
Степан даже замялся.
Ну как объяснить жене такие вещи? Радость на лице мертвеца, хищный оскал волка, настигнувшего добычу, – и даже струйку крови, стекающую изо рта?
– И кто теперь вместо него будет?
– Старший его. Петр. Казаки как один его имя выкрикнули.
– Теперь ему в Москву надобно?
– Обязательно. Я бы и сам, пожалуй, съездил, да не могу сейчас Крым оставить.
Татьяна кивнула.
Турки, надеявшиеся на маленькую победоносную войну, были отброшены резко и жестко. Флот разбит, а предатели, готовые поддержать их, – вырезаны. Не без участия Ивана Сирко, кстати. И было в этом что-то…
– Он до конца хранил Крым.
– Да. Все уже согласились, что его могила должна быть здесь. В степи. Поставим крест…
– Лучше часовню…
– Он был бы доволен.
Степан кивнул.
А перед глазами все стоял волчий оскал на лице мертвеца. И как тут скажешь Татьяне, что тело Мазепы, изрядно поглоданное волками, нашли неподалеку?
Как объяснишь?
Лично атаман Разин, да и почти все казаки были свято уверены, что Иван Сирко перекидывался в волка и бегал ночами в серой шкуре. И сейчас тоже… погнался за предателем. Горло-то ему порвал, а вот на оборот сил не хватило. И расплатился характерник жизнью.
И Степану было жутко…
* * *
Белки были красивыми. Изабелла – тоже.
Иван смотрел на невесту с удовольствием, а та восторгалась симпатичными пушистыми зверьками.
– Жуан, а покормить их можно?
– Орешков насыпать. Можно.
– А это мальчики или девочки?
– И те – и другие, брат написал.
– И у них могут быть дети?
– Еще как могут, бельчонок.
В Португалии русское прозвище звучало странновато, но Изабелла привыкла. И даже начала учить русский язык.
Иван жил здесь уже несколько лет – и мог смело сказать, что не зря. Изабелла его любила, да и он сам привязался к симпатичной черноглазой девчушке.
Так что мальчик поцеловал подруге руку и принялся показывать, как кормить белок. Они и не подозревали, что из окна дворца за ними наблюдает отец Изабеллы. Педру тоже оценил вероятного зятя, и будь Изабелла чуть постарше, заключил бы брак немедля.
Плюсов добавляло и отношение русского царя к брату, а значит – и к его тестю. Отказов в своих просьбах Педру не знал. Правда, он и не зарывался, говоря только о самом необходимом. О дереве для флота, о людях, о поставках продуктов… В обмен на Русь шли товары из колоний.
Да, колонии.
Очень медленно, но процесс тронулся. Португалия вернула Аргуин и остров Святой Елены, присоединила Бисау, потеснив англичан, следующими должны стать Малакка и Тимор. Разумеется, на всех островах имелись и русские фактории. И торговали эти северяне ничуть не хуже, чем сами португальцы. Хотя Педру в претензии не был, справедливо решив, что лучше поделиться частью, чем гордо не вернуть ни монетки из утраченного.
