Звон стал громче. Бореву начало казаться, что этот звон вызывает в его голове мелкие болезненные вздрагивания.
– А почему они назад не вернулись? – спросил Борев, чтобы отвлечься от головных болей. – К двери? Подождали бы там. Два дня не так уж и долго…
Новенький ничего не ответил.
– Тут вот еще что. – Борев цокнул языком. – Эта девчонка все описывает так спокойно, будто это не с ней все происходило.
– Балда, – возразил Корзун. – Она ведь все потом уже записала, когда уже все кончилось. А если бы она все прямо так описывала, как чувствовала, то тут бы один вопль был. Рев, как в тех коридорах. Правильно я говорю?
Новенький пожал плечами. Он лежал в своем гамаке, положив тетрадь на лицо, отчего лица не было видно, одно черное пятно. Казалось, что тетрадь облепила его голову своими лапами.
– Знаете, – сказал Борев. – Я сегодня эту собаку видел. Ту, что выла тогда. Она сдохла. Возле мусорных ящиков валяется.
– Вот потому и сдохла, что выла. – Корзун стал поудобнее устраиваться в гамаке. – Это она сама на себя выла… Тут вообще собак много бродячих. Там, на севере…
– И откуда ты все это знаешь-то? – недоверчиво перебил Малина. – Всякой фигни про эти места?
– С пацанами здешними общаться надо, – гордо сказал Корзун. – Они много чего могут порассказать… Тут, на севере, в лесу раньше была база военная, они там собак каких-то выращивали особых. Овчарок Кауфмана. Так вот, там была база, а потом, когда начались перемены, эти овчарки разбежались и вырезали две деревни. Их перестреляли с вертолетов, но не всех… Так до сих пор тут и бродят… Иногда и сюда заходят… Но это уже не совсем те собаки, какие раньше, другие…
Звон оборвался, и Корзун замолчал.
– Загрызли звонаря-то, – вздохнул Борев.
– Новенький, – позвал Корзун. – Давай продолжай.
– Хорошо, – ответил новенький. – Хорошо.
«Стены орали. Громко. В вопле слышалась боль, ярость, будто попала в пресс огромная, размером с собаку, крыса. Этот вопль чувствовала даже я. Не ушами, а как бы кожей. Мы стояли у стены. Я ждала, что сейчас из коридора выскочит что-нибудь зубастое и примется за нас серьезно, но вопль неожиданно оборвался. Свет зажегся.
– Эту тварь можно прибить… – сказал Жук и перезарядил самострел. – Может, она сдохла, а?
Коридор не изменился. Возле стены валялась сломанная стрела, она дымилась и пахла паленой пластмассой.
– Можно привязать к ней леску… – рассуждал Жук. – И подтянуть… Если оно, конечно, небольшого размера…
Где-то впереди, так далеко, что даже видно не было, лопнула лампа.
– У меня есть еще разрывная одна… – начал было Жук.
Дэн молча, не размахиваясь, ударил его в живот. Если бы я могла слышать, то я бы сказала, что раздался странный, какой-то железный звук, Дэн ойкнул и затряс кулаком.
– Я так и знал! – говорил Жук. – Это все он придумал! Потащил нас в эту дыру! Он там сначала, прямо у двери подсадил на себя это пятно… Вот свинья-то!
– Что у тебя там? – Дэн дул на руку.
Но Жук не ответил, а треснул Дэна по носу. Попал. Нос Дэна хлюпнул и потек красным.
Я подумала, что не стоит мне в этот раз вмешиваться, пусть подерутся как следует, успокоятся, нервы разрядят. Я просто осторожно подобрала самострел и отошла в сторонку.
– Дурак! Ты мог нас убить! – крикнул Дэн.
– Это ты можешь нас убить! – крикнул в ответ Жук.
И они прыгнули друг на друга и покатились по полу.
Жук был тяжелей и сильней, но Дэн был вынослив и изворотлив. Жук был незнаком с тактикой. Самая лучшая тактика у него должна была быть такая – не напрягаться и не тратить силы, занимать выжидательную позицию, заставлять Дэна таскать свою массу и терять энергию. Жук же, наоборот, действовал суетливо и быстро, ловкий Дэн уворачивался и связывал Жуковы движения, Дэн когда-то занимался борьбой. И когда Жук все-таки устал и выдохся, Дэн нанес удар согнутыми пальцами в место между губой и носом.
Жук отвалился вбок.
– У него там на пузе пластина какая-то, – пожаловался мне Дэн. – Весь кулак отбил. Чуть руку не сломал.
Он встал и продемонстрировал мне разбитые костяшки на правом кулаке.
– Хитрый, зараза. – Дэн залил кулак зеленкой. – Может все испортить…
Жук валялся под стеной и потирал ушибленное место, из глаз у него бежали слезы.
– Ты мне зуб почти выбил, – прошепелявил Жук. – Клык.
– Сам виноват.
Жук тоже встал и отряхнулся. Он задрал рубашку и вытащил из-за пояса полукруглую пластину, выпиленную, наверное, из какой-то водопроводной трубы. Бросил пластину на пол.
– В следующий раз, однако, не лезь, – посоветовал Жук. – Чревато.
И Жук неожиданно продемонстрировал привязанный скотчем к предплечью зажим с длинным стилетом. Стилет был явно самодельный, скорее всего Жук выточил его из плоского напильника. Жук ловко перекинул стилет в руку, а затем обратно в зажим. Быстро, наверное, меньше чем за секунду. И я подумала, что следующая драка, если будет, то будет уже на ножах. А на ножах Жук может вполне одолеть Дэна, потому что Жук знает золотое правило – всегда бей снизу.
– Не лезь, – повторил Жук.
– Точи нож, старичок, – так же злобно ответил Дэн и тоже продемонстрировал свой клинок. – Отрежу уши.
– Ладно.
Жук подошел ко мне, отобрал самострел, проверил его сохранность и боеспособность и вдруг направил оружие на Дэна.
– Эй, Жук, что ты делаешь? – оторопела я.
– У него на плече пятно, – сказал Жук. – Я видел, пока мы дрались.
– Кончай врать, – сказал Дэн. – Ничего у меня нет…
– А ты покажи! – настаивал Жук. – Чего ты стесняешься?
Дэн застегнул куртку.
– Боится! – торжествовал Жук. – Боится! Если ты сейчас не снимешь эту чертову куртку – я выстрелю!
– Жук, – позвала я. – Жук…
– Я выстрелю. – Жук поднял самострел.
Он целился Дэну прямо в лицо. Сейчас он нажмет на курок, и изо лба у Дэна вырастет стрела, как в настоящем кино. Это будет первый человек, которого я увижу мертвым. Которого убьют на моих глазах.
– Дэн, – попросила я. – Сними ты эту куртку. Чего ты?
– Хорошо.
Дэн скинул куртку и остался в клетчатой рубашке канадских лесорубов.
– Давай-давай! – подгонял его самострелом Жук. – Шевелись, человек-леопард!
– Я, конечно, сниму, – пригрозил Дэн. – Но тебе припомню. Нечего мне в морду свою харкалку тыкать!
Дэн снял рубашку. На плече у него обнаружилось большое черное пятно.
