– Вот! – торжествующе указал Жук. – Вот оно!
– Ну и баран же ты! – сказал Дэн. – Жук, ты исключительный баран! Это же обычный синяк!
И засмеялся. Как-то не так засмеялся.
– Что? – спросил Дэн. – Что вы так на меня смотрите? Валя, ты что, тоже думаешь, что я…
Я не ответила ему, я думала, что нам дальше делать.
– Ну, хорошо, Жук, – решительно сказал Дэн. – Хорошо. Ты меня подозреваешь, да?
– Точно, Дэн. – Жук продолжал целиться Дэну в лоб. – Подозреваю. На синяк это не очень похоже. Синяки синие, а у тебя какой-то черный…
Дэн задумался, а потом сказал:
– Есть способ проверить.
– Как это? – усмехнулся Жук. – Взять у тебя кровь и пульнуть в нее из огнемета? Если побежит – то, значит, ты чудовище, да? А может, в карантин тебя поместить? Подождать месячишко? Пока щупальца не вырастут?
– Проще. Ты говорил, что те пятна были холодные, как лед. Правильно?
– Ну да, – согласился Жук и опустил самострел. – Вроде как холодные…
– Давай!
– Что давай? – опасливо спросил Жук. – Что тебе давать?
– Потрогай. – Дэн выставил плечо вперед.
Жук отскочил и снова прицелился. На лице его проявились брезгливость и страх – страх, наш спутник в этот день. Они стояли друг напротив друга, скучные, готовые снова вступить в драку. Надоели.
– Сам себя трогай, – повторил Жук. – Я не дурак. Вдруг это заразно?
– Повторяю для даунов, – сказал Дэн. – Это синяк. Обычный синяк, ничего более. Синяки не бывают заразными.
– Это смотря какие синяки. Я лично твои синяки и за деньги даже не буду трогать…
– Я могу потрогать, – сказала я.
Я, конечно, не полная трусиха, но зря рисковать никогда не буду. Никогда я не бегала на спор по осеннему льду, не забиралась доверху на тонкие березы, не прыгала с вышки в мелкую воду. И когда парни брались играть в русскую рулетку незаряженным пневматическим пистолетом, я тоже не участвовала. Конечно, риск – благородное дело, но я считаю, что он должен быть оправдан. Всегда. Сейчас риск был вполне оправдан.
– Я могу, – сказала я.
– Голыми руками эту штуку лучше не трогать… – стал мне советовать Жук, но об этом я и сама знала.
Я достала из сумочки резиновые перчатки. Я же собиралась в поход. И конечно же, мать сунула мне с собой медицинские перчатки. Медицинские перчатки в походе просто незаменимы. Они могут выполнять целую кучу функций. Во-первых, сугубо медицинскую. А вдруг кто-нибудь получит открытый перелом ноги? И тогда ты, не опасаясь никакого заражения, сможешь наложить шину. Во-вторых, в лесу вас будут безжалостно кусать комары, особенно в руки. Тогда вы сможете надеть на руки эти перчатки и будете избавлены от мук. В-третьих, в таких резиновых перчатках очень хорошо переносить холод, они греют. Моя мама – старая любительница походов, резиновые перчатки у меня всегда с собой.
– Хорошая мысль, – одобрил Жук. – Ты его щупай, а если он вдруг дернется, я его сразу прострелю. Безжалостнейше.
Я со щелчком натянула перчатку и потрогала плечо Дэна.
Плечо было как плечо. Теплое, не холодное, не твердое. Обычное плечо. Я надавила пальцем на синеву, и Дэн поморщился.
– Когда падал, долбанулся. – Он надевал рубашку. – Там, под бассейном…
– Нормальное плечо, – сделала я заключение. – Плечо как плечо.
– Ты убедился? – спросил Дэн. – Убедился, баран?
– Убедился, – пробурчал Жук. – Еще как убедился.
Но я подумала, что Жук не убедился, я подумала, что Жука убедит лишь полномасштабное вскрытие. Совсем как в «Чужом-3». С рассечением грудной клетки, с наматыванием кишок и разбрызгиванием черной свернувшейся крови.
Дэн натянул куртку и попрыгал, проверяя, не брякает ли что-нибудь. Затем он глубоко вздохнул, вентилируя легкие, прогоняя по венам кровь.
– Ты все-таки зря выстрелил, – сказал Дэн. – Теперь оно, может быть, ранено…
– Значит, его можно убить. – Жук потряс самострелом. – Значит, оно человек. Во всяком случае, существо… Это маленькая победа – коридор не изменился…
– Жук! Дэн! Давайте все-таки пойдем!
– Но пусть он все равно идет первым, – и Жук сделал приглашающий жест.
Дэн двинулся вперед. Жук, как всегда, шагал последним. Дэн подобрал сломанную стрелу, понюхал ее и бросил на пол. Рядом с обломками стрелы на полу было разлито что-то черное.
– Тварь! – крикнул Жук в коридор. – Жди, мы идем!
И мы…
…по лесной дороге. Дорога была вся в колдобинах, в колдобинах стояла вода, плавали черные лапчатые жуки, пахло тиной. Я знала, что скоро должна была быть река, но реки все не было и не было, река лишь угадывалась там, за вершинами угрюмых лапчатых елей. Лес был захламлен и весь зарос темным бурьяном, лес окружал меня звуконепроницаемой стеной, но я слышала, что там, у реки, кричат чайки, делящие рыбу.
А потом я почувствовала, что кто-то идет за мной.
Я оглянулась. Дорога была пуста. Но этот кто-то шел, я чувствовала это.
Потом на дорогу выбежал Дик. Это был не простой Дик, это не была простая добродушная собака непонятной породы. У этого Дика не было головы. У этого Дика не было головы, но он смотрел на меня и скалил зубы. Как это могло совмещаться, я не знала, но это совмещалось. Шея вертелась туда-сюда, и хвостом он тоже вилял.
Безголовый Дик меня почему-то совсем не испугал. Дик постоял на дороге, а потом убежал в лес. И как только Дик убежал в лес, из-за деревьев сразу же вышел Володька. Он смотрел в мою сторону.
А Володька меня испугал. Он стоял и смотрел, и что-то там у него было с глазами, я не могла увидеть издали. Володька улыбался и махал мне рукой. Звал.
– Иди ко мне, – сказал Володька и снова поманил меня рукой.
Я пошла ему навстречу. Володька махал и махал рукой. И я уже побежала ему навстречу. Потому что Володька звал меня. Это ведь я втравила его в эту историю. Это ведь я сказала ему: «Слабо тебе в школьном подвале переночевать?» Мне было стыдно, я чувствовала себя виноватой.
И я почти уже подошла к нему, как вдруг увидела: Володька стоял и махал мне рукой, а глаз у него не было. Вместо глаз была пустота.
Я остановилась.
– Иди ко мне, – улыбнулся Володька. – Тут хорошо.
Я шагнула назад.
Улыбка сползла с лица Володьки, а глаза потекли чернотою.
– Иди сюда! – уже приказал Володька.
– Ты не он! – крикнула я ему. – Ты не Володька!
Володька улыбнулся, и улыбка у него была зубастой.
– Я лучше, – сказало существо. – Я лучше.
