Она схватила близнецов и унесла из комнаты, оставив меня одного около постели, на которой она с отцом зачала их.
Вы, братцы, никогда не любили меня после этого!
У вас были свои тайные способы беседовать между собой: быстрые взгляды, особые движения маленьких пальчиков.
У вас были свои секретные способы беседовать и со мной тоже. Хотя вы не могли ещё говорить, я всё же слышал, как вы оба сообщали мне:
— Мы не любим тебя, но мы будем притворяться, чтобы не огорчать нашу мать! И ты тоже должен притворяться, что любишь нас, если ты действительно любишь свою мать!
Я понимал — необходимо оградить близнецов от всего плохого, что может случиться с ними. Но я не знал, как именно это сделать, и старался находиться как можно дальше от них, чтобы не стать даже косвенной причиной, если что-нибудь произойдёт.
У меня даже было чувство, что они желали для себя какой-нибудь неприятности, случившейся по моей вине — тогда вся любовь нашей матери целиком принадлежала бы им.
Однажды, спускаясь вниз по лестнице в погреб, я вдруг внезапно потерял сознание и свалился с ног. Вне сомнения, близнецы устроили это! Ведь, передавая свои мысли на расстояние, они могут при этом не только разбивать чашки, не так ли?
Гости, родственники и соседи всегда спрашивали меня — как мне нравятся мои братья? Я знал, какой ответ ожидался, и отвечал именно так. Они даже не пытались взглянуть мне в глаза, чтобы убедиться — не лгу ли я, как мог бы солгать любой ребёнок. Их на самом деле интересовало не это, а насколько правильным окажется ответ.
Один только дядя Франс заметил моё состояние:
— Помню, когда родилась моя сестра — твоя мать, я чувствовал себя ограбленным, как будто кто-то прошёл мимо и выхватил у меня из рук любимую игрушку!
При этих словах, впервые после появления в доме близнецов, я почувствовал облегчение и успокоился. Я никогда не смог бы завести такой разговор с моим отцом или с кем-либо ещё.
— Она тоже родилась очень миленькой, — продолжал дядя Франс. — Я был обязан любить её! Но для меня всё изменилось!
Понимая, что не следует задавать важные вопросы кому-либо, кроме своего отца, я, тем не менее, спросил дядю Франса:
— Как же мне относиться к близнецам?
Дядя Франс выдержал долгую паузу, поскольку это был трудный вопрос, а он хотел дать понятный мне ответ.
— Близнецы, конечно, не уродцы, рождённые без рук и без ног, но ты также не можешь сказать, что они на сто процентов обычные дети. Они — твои кровные братья! То, как мы выглядим, цвет наших глаз, форма наших ладоней, наши способности, всё это достаётся нам от родителей. Люди получают свою индивидуальность через кровь, и таким образом создаются нации. Ты никогда не должен подводить свою кровь!
— Разве это не то же самое, что говорят немцы?
— Немцы не дураки! Ты просто погляди вокруг себя! В одних семьях каждый способен петь, в других — никто не может воспроизвести мелодию. В некоторых семьях никто не пьянствует, в иных — все поголовно не выпускают стакана из рук. Почему? Потому что для одной крови по нраву вкус алкоголя, а другая кровь не любит его!
— Моя не любит!
— Твоя — полюбит!
Однако не многое из сказанного дядей в этот день повлияло на моё самостоятельное открытие — близнецы обладали тайным пониманием друг друга!
Разумеется, я беседовал обо всём этом с моими школьными друзьями.
Я говорил им:
— Близнецы ненавидят меня, потому что они вынуждены разделять со мной свою мать! К тому же, они очень сообразительные и имеют власть, которой нет у обычных людей!
— Какую такую власть?
— Например, разбивать чайные чашки, не прикасаясь к ним! Одна старуха видела такое, я сам слышал, как она рассказывала!
* * *
Дядя Франс присоединился к голландским нацистам и надел нарукавную повязку с надписью NSB
[1].
— Плохие или хорошие, — говорил он, — но наступают великие времена! Настоящая история!
— История не приносит ничего, кроме неприятностей, — отвечал мой отец. — Мне это не нравится!
— Ты думаешь, историю волнует — нравится ли она тебе?
— Проваливай к чертям вместе со своей историей!
Было странно слушать их разговоры. Я чувствовал кровную связь с ними обоими и осознавал свою несправедливость к отцу, не знавшему о наших с дядей Франсом беседах.
У дяди Франса бывали некоторые здравые мысли. Он читал газеты и размышлял о разных вещах. Однако я был рад, что последнее слово оставалось за моим отцом.
И к тому же, дядя Франс оказался неправ: Гитлер не продолжил наступление на Восток.
Ранним утром ещё одного солнечного дня, 10 мая 1940 года, германские войска вошли в Голландию. И по земле, и по воздуху.
После нескольких дней ожесточённых сражений и бомбардировок разрушенный до основания Роттердам сдался. Голландское правительство капитулировало, чтобы избежать повторения подобных страданий во множестве других мест. Немцы быстро распространились по всей стране и установили повсюду свои собственные уличные знаки, чёрные и жёлтые. Королева укрылась в Англии, в тех же местах, куда уехал еврей из моей школы.
Раньше это казалось невероятным! Как может Королева покинуть свою страну?! Всё равно, как если бы собственная мать сбежала от нас прочь!..
Однако война превращала невероятные события в реальность настолько часто, что они становились обычными явлениями. Подобно массовой гибели от голода или отправке своих детей на смерть.
6
Всего неожиданнее оказалось столь вежливое поведение немецких солдат, что нельзя было требовать от них большего. Они уступали пожилым людям места в трамваях, полностью оплачивали все свои покупки в магазинах, ни на кого не повышали голос.
Голландские девушки начали гулять с ними, хотя многим людям это не нравилось. Появилось гораздо больше возможностей для работы, у населения прибавилось денег.
Дядя Франс сказал, что немцы демонстрируют нам ту прекрасную жизнь, которую Гитлер обеспечил для них после Великой Депрессии и хочет сделать то же самое для голландцев.
* * *
Все мальчишки были обеспокоены вероятной отменой из-за войны очередных Олимпийских игр.
— Как жаль! Ведь Голландия выступила совсем неплохо на прошлой Олимпиаде в Берлине!
— Тинус Озендарп был лишь на две десятых секунды позади Джесси Оуэнса в финале стометровки!
— Подумать только — какие-то две десятых!
