Улица Победителей сделала очередной поворот.
– Вот, – указал Алексей Алексеевич. – Это то, что нам нужно.
– Это… – Жмуркин сделал руками неопределенный жест. – Это…
– Это «Т-34», – выдохнул Генка. – Я и не знал, что в нашем городе такие есть…
На площади стоял танк. Витька не знал, что это за танк, наверное, на самом деле «Т-34», если Генка так сказал. Генка в технике разбирался. Танк был старым и дряхлым, зеленая краска выцвела в желтоватую и во многих местах отстала, обнажив рыжую сталь, на броне – дурацкие надписи, кое-где замалеванные розовой краской, гусеницы провисли, из пушки торчала битая бутылка с привязанной веревкой.
Постамент, большой белый камень, украшали бронзовые таблички. Вернее, когда-то украшали. Теперь эти таблички были оторваны. Некоторые не удалось оторвать целиком, и их выкорчевали частично, отчего постамент расцветился толстыми золотистыми лепестками. Одну большую табличку, даже, пожалуй, плиту, укрепленную спереди, прямо под башенным орудием, оторвать не удалось. Остались следы от ломика.
– «Героям, стоявшим насмерть», – прочитал издали Жмуркин. – Такое впечатление, что они прямо здесь насмерть стояли…
Небольшая ограда вокруг постамента была разворочена, будто кто-то действительно бомбил танк сверху.
Вблизи танк оказался на удивление маленьким, каким-то даже игрушечным. В кинохронике танки выглядели куда как больше. Во всяком случае, Витька представлял их гораздо более внушительными машинами.
– А сколько в него людей влезает? – спросил Витька.
– Пять, – ответил Генка. – Иногда, в зависимости от модификации, четыре.
– Пять человек в такой коробке? – удивился Витька. – Как они там умещались?
– Ты, Витька, все-таки темный человек, – хмыкнул Жмуркин. – Ты что, не знаешь, что раньше народ был гораздо меньше в размерах? Кто-то из вас об этом, кажется, уже рассказывал…
Витька непонимающе посмотрел на Генку, Генка кивнул.
– Если верить статистике, только за последние сто лет рост среднего человека увеличился на пятнадцать сантиметров, – пояснил Генка. – Соответственно и ширина плеч, и так далее. Современные танкисты в него даже втроем не влезут.
– Акселерация
[2]
, – пояснил Жмуркин. – Вот сейчас даже ты со всем своим чахлым телосложением не смог бы натянуть на себя рыцарские доспехи пятнадцатого века. Это все от хорошего питания…
– А все-таки, откуда здесь танк? – спросил Витька.
– Во время войны их чинили на ремонтном заводе, – Алексей Алексеевич похлопал танк по гусенице. – Этот привезли в мае сорок пятого, чуть ли не из Польши. Он наткнулся на «пантеру»
[3]
, с той стороны видно.
Ребята зашли с другой стороны танка и оценили полузаваренную дыру в башне. Дыра была внушительная, в нее можно было легко просунуть голову.
– Бронебойный, – сказал Алексей Алексеевич. – Экипаж погиб. Танк притащили сюда, чтобы починить, а тут и война кончилась. Машину отремонтировали и хотели в армию отправить, но началось перевооружение. И танк оставили в нашем городе. Потом люди стали возвращаться с фронта, я вернулся тоже. И мы решили поставить памятник в честь всех, кто не вернулся на нашу улицу. Привезли из карьера этот камень и врыли его в землю. В кузнечном цехе сделали ограду, установили. Все за свой счет – тогда у государства свободных денег совсем не было, мы по копейке собирали на этот памятник. На медь, на бронзу, на все. Отливали таблички с именами по ночам, чтобы никому не мешать. Потом танк устанавливали. Сейчас ничего не осталось…
Алексей Алексеевич замолчал.
– На «Т-34» очень хороший двигатель, – сказал Генка. – Говорят, что он даже после двадцати лет заводился. Что даже под водой…
– Двигатель мы сняли, – перебил Алексей Алексеевич. – Да он весь почти и сгорел, ничего не осталось.
– Жаль, – сказал Генка. – Попробовали бы завести… А вообще, что мы делать-то должны?
Алексей Алексеевич посмотрел в землю:
– Надо тут все поправить. Скоро ведь праздник.
Витька, Генка и Жмуркин переглянулись.
– Эту розовую гадость счистить, ограду новую поставить, таблички с именами восстановить…
– Да тут работы на неделю, – присвистнул Генка. – За три дня не успеем…
– А потом нам надо на экскурсию с классом ехать, – вставил ленивый Жмуркин. – По «Золотому кольцу»…
Витька промолчал. Лишний раз врать ему не хотелось, но и перспектива работать на расчистке памятника целую неделю его тоже не радовала.
– Там еще елочки были, – указал Алексей Алексеевич. – Голубые, специально из питомника привезли. Еще лет пятнадцать назад. Двадцать штук высадили…
– И где они? – спросил Жмуркин.
– Новый год – веселый праздник… – грустно сказал Алексей Алексеевич.
– Вырубили, что ли? – Жмуркин посмотрел на Алексея Алексеевича.
Старик промолчал.
– Ясно, – Жмуркин отправился разглядывать танк и постамент. – Все ясно. Мы, конечно, что сможем, сделаем, но времени мало, сами понимаете, Алексей Алексеевич, учебный процесс, внеклассные задания. Современная молодежь практически не имеет свободного времени, работа, самосовершенствование…
Неожиданно Жмуркин остановился напротив искореженных табличек.
– Тут на самом деле не так уж много работы, – сказал Алексей Алексеевич. – И нетяжелая…
– Это как поглядеть, – Генка оценивающе погладил танковый каток. – А залезть в него можно?
– Можно. Там, правда, люки заварены, но это легко срезать. У меня дома болгарка есть…
– Интересно было бы посмотреть…
– Сначала надо снаружи все очистить.
– Что там Жмуркин делает? – Витька кивнул в сторону юного кинорежиссера.
Жмуркин продолжал стоять и пялиться на таблички. Он даже наклонился к латунным пластинам поближе, почти уткнулся носом.
– Эй, Жмуркин, – позвал Генка, – ты чего там делаешь?
Жмуркин не ответил. Генка и Витька переглянулись и подошли.
– Чего тут у тебя? – спросил Генка. – Опять прозрение нахлынуло?
– Нет… – тихо ответил Жмуркин. – Не озарение… Тут… Смотрите…
Жмуркин ткнул пальцем в пластину. На разорванном латунном листе, между Егоровым и Зу, крупными бронзовыми буквами было выложено «Жмурк». После «к» лист латуни был оторван, правую часть похитили охотники за металлом.
– А что это за Зу? – спросил Генка. – Китаец, что ли?
– Это часть фамилии. Видимо, просто Зуев. Как и Жмурк…
