Спустя пару минут мы сидели за столиком уже все вместе, сдвинув свои мешки и сумки к запотевшему окну. Я оказалась плечом к плечу с Джорджем, который, войдя в кафе, лишь молча поприветствовал меня кивком головы. Локвуд чуть не подпрыгивал на месте от возбуждения. Предвкушал ночные приключения.
– Мы правильно сделали, что собрались в два. Я заказал такси, оно должно прибыть в течение получаса, – не умолкал он. – И покатим в Илинг. Представитель от «Фиттис» встретит нас возле дома. Ключи будут у него.
– Не нравится мне, что нам навязали какого-то представителя, – хмуро обронил Джордж. – Мы – «Локвуд и компания»! На черта нам сдались они?
– Так надо, – ответил Локвуд. – Пенелопа Фиттис хочет оценить нашу работу. Если ей понравится то, как мы ее делаем, у нас появится больше выгодных заказов. Так что все в порядке.
– Это для Люси, может быть, все в порядке. Она у нас наемница, привыкла быть под надзором. Но мы-то агентство независимое? – продолжал гнуть свое Джордж, ничего не выражающим взглядом глядя сквозь толстые стекла очков.
– Независимое, – охотно согласился Локвуд. – А теперь к делу. Джордж, ты был в архиве. Что тебе удалось выяснить об этом доме номер семь по улице Лиз?
– Так, кое-что, – ответил Джордж, вытаскивая из своей сумки картонную папку. – Дело относительно недавнее, в газетах о нем много писали, однако все подробности мне узнать не удалось. Как и сказал Барнс, многие детали расследования, очевидно, засекретили. Слишком уж жуткими они были. Но не волнуйтесь, и того, что я узнал, будет достаточно, чтобы повеселить вас. – Он оглянулся в поисках официантки и спросил: – Мы заказ уже сделали? Я проголодался что-то.
– Сейчас принесут чай, – ответила Холли. – С кексами. Давай вернемся к делу. А учитывая неаппетитную тему нашего разговора, я считаю, что еда может подождать.
– Хм, – Джордж поправил на носу очки и раскрыл свою папку. – Может, ты и права, но я сейчас с удовольствием прикончил бы какую-нибудь сосиску в тесте. Ладно, поехали. Итак, следствие по делу о каннибале из Илинга велось тридцать лет назад. Обвиняемым, как вы все знаете, был Соломон Гаппи, который жил один в обычном доме на обычной улице. Ему было пятьдесят два года, работал инженером-электронщиком. За несколько лет до совершения убийства его уволили, и он зарабатывал на жизнь починкой часов и радиоприемников. Поместил свое объявление в газетах, заказы получал и отправлял по почте. Из дома почти не выходил, только разве до ближайшего магазина. Когда полисмены ворвались в дом, они обнаружили массу полуразобранных часов и приемников, – Джордж криво усмехнулся и добавил: – Как позже выяснилось, Гаппи интересовался внутренностями не только механическими.
– Джордж, – схватилась за горло Холли.
– Прости, прости, – он полистал лежавшие в его папке бумаги. – В целом это история о громадном маньяке-каннибале. С таким, как Гаппи, шутки плохи.
– Погоди-ка, – перебил его Локвуд, постукивая по столу кончиками пальцев. – Ты назвал его «громадным». Пенелопа Фиттис упомянула о том, что, когда Гаппи арестовывали, это с трудом удалось сделать шести полисменам. Значит, он действительно был большим и очень сильным.
– Ага, – кивнул Джордж. – Очень большим, очень сильным и очень высоким. Рост под два метра и очень толстый. Весил, по полицейским сводкам, почти сто пятьдесят килограммов. Пузатый, но не только. С мускулами у него тоже было все в порядке. Во всех источниках отмечается, что вид Гаппи был пугающим. Во время судебных слушаний он почти ничего не говорил, только мрачно смотрел на всех из-под гривы своих нечесаных волос. Иногда останавливал на ком-нибудь из сидевших в зале взгляд и смотрел так, словно собирался съесть его. Многие женщины не выдерживали этот взгляд и поспешно выходили из зала суда. Когда Гаппи вели на виселицу, его сопровождало вдвое больше охранников, чем принято в таких случаях. Вид осужденного вызывал у всех такой страх, что охранникам пришлось заплатить двойную ставку.
– С трудом в это верится, – заметил Локвуд. – Все тюремные охранники, кого я знал, парни крепкие, со всяким сбродом привыкли справляться. Ну, ладно, давай теперь взглянем на нашего приятеля. Показывай его фотографии.
Джордж вытащил из папки сиротливый листок глянцевой бумаги.
– Собственно говоря, я нашел только одну его фотографию, – сказал он. – Странно, но полиция отказалась публиковать фотографии Гаппи и засекретила их «ради общественного блага» – не представляю, что они при этом имели в виду. Этот единственный снимок, который мне удалось найти, был сделан одним нештатным фотографом в тот день, когда Гаппи доставили в суд для оглашения приговора. Качество снимка не ах, но общее впечатление составить по нему можно.
Джордж положил снимок на стол. Локвуд, Холли и я склонились над ним.
Снимок был черно-белым, напечатанным и увеличенным на фотокопировальной машине. Как и предупреждал Джордж, по качеству он оказался так себе – изображение выглядело размытым и зернистым. На снимке можно было рассмотреть полисмена на переднем плане, фигура еще одного полисмена угадывалась вдали, с краю. Между ними шагал громадный, похожий на раздутый воздушный шар мужчина с неприметными, словно стертыми чертами лица. Плечи опущены, руки неуклюже вывернуты, одна назад, другая вперед – понятно, что они прикованы наручниками к рукам сопровождавших Гаппи полисменов. Голова тоже опущена, и тоже неуклюже, словно Гаппи только что вылез из полицейского фургона. Общее впечатление – громадная, распухшая, неуклюжая, пугающая с любой стороны, как ни посмотри, фигура. Боˊ
ьшая часть лица Гаппи осталась в тени, можно было рассмотреть лишь темные пятна густых бровей и рот с широкими, слегка выпяченными губами. Сама не знаю почему, но я была рада тому, что снимок получился таким нечетким.
– Ну что ж, – сказал Локвуд, когда мы насмотрелись на нашего красавца. – Теперь мы имеем о нем некоторое представление, и то хорошо.
– Какая громадина, – заметила я.
– Для него пришлось даже соорудить специальную виселицу, – пояснил Джордж. – Такую, чтобы могла выдержать его вес. И вот вам еще одна подробность. Утром в день казни присутствовал священник. По закону принято, чтобы преступник перед смертью мог покаяться. Так вот, когда Гаппи уже стоял с веревкой на шее и ждал, когда под его ногами откроется люк, в который должна будет провалиться его туша, он подозвал к себе священника и что-то прошептал ему на ухо. И было сказано при этом нечто такое ужасное, что видавший виды священник побледнел и упал в обморок. А когда палач нажимал рычаг, который открывает люк, Гаппи улыбался.
Какое-то время все мы молчали, потом я спросила:
– Может, насчет улыбки и священника это просто сплетни? У тебя есть еще что-нибудь, Джордж?
– Есть, но об этом не сейчас. Приберегу кое-что до того момента, когда мы окажемся в доме Гаппи и будем пытаться избежать встречи с его призраком.
– Люси права, Джордж, – сказал Локвуд. – Громадный жирный каннибал. Такая фигура просто не могла не обрасти городскими легендами. Нам всем стоит немного расслабиться.
