– Тогда как уважаемого коллегу, может быть?
– Пожалуй, и это было бы слишком. Нет, я прошу тебя как человек, который ценит твое мнение, несмотря на твой злобный нрав и мерзкий характер.
Череп внимательно посмотрел на меня, затем ответил:
– Что ж… Как я понимаю, ты решила отбросить лживую лесть и резать теперь только правду-матку. Я прав?
– Да.
– Тогда иди и удавись. А от меня ни единого мудрого слова не дождешься.
– Я думала, что Джордж преувеличивает, но он, похоже, прав! Ты в самом деле просто ревнуешь, – сердито фыркнув, я наклонилась и опустила на крышке банки рычажок, позволявший вести переговоры с этим… как его назвал Джордж? С Отелло маринованным!
И в этот самый момент послышался тихий булькающий звук. Булькающий и слегка дребезжащий. Я обернулась.
В углу кухни стояла старая черно-белая газовая плита. Огонь в ней никто не зажигал уже больше тридцати лет, однако сейчас на ее пыльной решетке что-то погромыхивало.
Оказалось, что погромыхивает кастрюля. Большая. Я медленно подошла ближе. Кастрюля подрагивала на плите, внутри кастрюли что-то булькало, варилось. Вода бурлила, выплескивалась из кастрюли на плиту и шипела. К засаленному ободку кастрюли изнутри лепились маленькие воздушные пузырьки.
Смотреть на то, что там варится в этой кастрюле, мне совершенно не хотелось, но я должна была это увидеть.
Внешняя стенка кастрюли слабо блестела, освещенная лунным светом, внутри кастрюли было темно, и из этой темноты торчало и ворочалось что-то округлое, окруженное пузырьками. Из кастрюли сильно пахло крепким мясным бульоном.
Я подошла ближе, потом совсем близко. Кастрюля продолжала постукивать, покачиваясь на плите. Я отцепила от пояса свой фонарик, зажгла, подняла повыше, чтобы направить луч света внутрь кастрюли…
– Люси!
Я ахнула от неожиданности, обернулась и увидела перед собой в луче фонарика лицо Локвуда. Он вздрогнул, вскинул руку, прикрывая глаза от яркого света.
– Что ты здесь делаешь, Люси? И выключи, пожалуйста, свой фонарик. Или отведи в сторону.
– Что я делаю? А разве ты сам не видишь? – Я повернулась к плите, направила на нее луч фонарика. Пыльная решетка на плите была пуста. Кастрюля бесследно исчезла, вместе с ней улетучился и запах крепкого мясного бульона. В окно светила луна. Я выключила фонарик и вернула его на свое место на поясе.
Подошел Локвуд, встал между мной и плитой, спросил:
– Что ты видела?
– Что-то варилось, – ответила я. – Что-то варилось на плите. В кастрюле. Ты пришел, и она исчезла.
Локвуд закинул назад упавшую ему на лоб прядь волос и сказал, нахмурившись:
– Кастрюли я не видел, зато видел твое лицо. Ты была как загипнотизированная. Он поставил ловушку и заманил тебя в нее.
– Да нет же, ты ошибаешься. Я просто хотела взглянуть…
– Погоди. Такой я тебя еще никогда не видел. Все здешние феномены обрушились исключительно на тебя, Люси. Кроме тебя, никто из нас ничего не чувствует, и это меня пугает. Может, нам лучше отказаться от этой работы?
– Но это и есть моя работа, Локвуд, – с неожиданным для себя самой раздражением ответила я. – Я слышу звуки, я ловлю ощущения, вытаскиваю их из прошлого. Просто доверяй мне, и все.
– Я тебе, безусловно, доверяю, – посмотрел он мне прямо в глаза, – но и не тревожиться за тебя тоже не могу.
– А вот тревожиться за меня не нужно, – я отвела взгляд в сторону, и на глаза мне попался установленный Джорджем прибор. Блестел в лунном свете подвешенный на тоненьких проволочках колокольчик. Красивый, но совершенно бесполезный. В полуметре от прибора имело место явление призрака, и что? Ни мычит, ни телится. – Я справлюсь со всем этим, и ты это знаешь. Если действительно хочешь, чтобы я была здесь.
– Разумеется, хочу, – после некоторой паузы ответил Локвуд. – Я же сам просил тебя об этом, разве не так?
– Да, но ты просил меня об этом потому, что тебя об этом попросила Пенелопа Фиттис. В этом есть некоторая разница, согласен?
– Люси, какая муха тебя укуси… – Локвуд не договорил, резко обернулся, когда у него за спиной с грохотом распахнулась дверь кухни. – Джордж?
Джордж ворвался на кухню, глаза его дико блестели сквозь стекла очков.
– Люси, Локвуд! – закричал он. – Скорее идите и посмотрите. Там, в подвале.
Мы с Локвудом протиснулись мимо Джорджа и бросились к темнеющему входу в подвал. Джордж семенил за нами. Не спускаясь вниз, Локвуд зажег свой фонарь, направил вниз – на зацементированный пол подвала лег желтый овал света.
– Что? Где? – спросил Локвуд.
– Кости! Кости и другие кусочки тела, – ответил Джордж. – Лежат кучкой у подножия лестницы.
Мы посмотрели вниз. Пол в подвале был пыльным, серым, и на нем ничего не лежало.
– И где они?
Джордж посмотрел вниз и в отчаянии махнул рукой.
– Ну да, конечно, теперь кости исчезли. Напрасно я надеялся, что они дождутся, пока я сбегаю за вами.
– Может, они и не исчезли с концами, – сказала я. – Локвуд, у тебя самое острое из нас Зрение. Если ты спустишься вниз и…
По дому разнесся дикий крик. Это была Холли. Локвуд, Джордж и я взглянули друг на друга и без единого слова бросились назад, на кухню, а сквозь нее в маленькую столовую. Холли стояла, уставившись остекленевшим взглядом в пустое пространство между собой и окном.
– Соломон Гаппи? – в один голос спросили мы, дружно выхватывая рапиры.
Холли вышла из транса, отрицательно покачала головой и, повернувшись в лунном свете, коротко ответила:
– Нет.
– Что же тогда ты увидела?
– Ничего. Просто стол. Но на нем…
– Ну, давай, давай.
– Было слишком темно, чтобы рассмотреть все в деталях. Посуда. Ножи, вилки, – она передернулась. – И какой-то кусок мяса. Жареного.
– Вот мерзость, – тяжело сглотнул Джордж. – А я в подвале, кажется, видел то, что осталось после разделки этого бифштекса.
– Хотите узнать, что было самым жутким? – слабым голосом спросила Холли. – Салфетка. Белая маленькая салфетка, аккуратно сложенная рядом с тарелкой. Не знаю почему, но именно эта деталь… добила меня. Все явление продолжалось один миг и тут же исчезло.
– Беда с этими мимолетными видениями, – сердито сказал Джордж. – Не успеваешь рапиру воткнуть. Да и некуда. И никаких следов, ведущих к Источнику, из такого видения тоже не получить… Люси! – переключился он, увидев, что я застыла на месте. – Люси, что случилось? Ты снова его слышишь?
Они, все трое, стояли вокруг меня в темной столовой и ждали, что я скажу.
