– Вижу дыру… Там что-то блестит… Довольно далеко, трудно будет дотянуться…
Холли завизжала, глядя на дверь, к стеклу которой снаружи прижалась огромная белая рука.
– Джордж, просыпайся! – крикнул Локвуд, вскакивая на ноги. – Иди взгляни. Тут нужны сильные руки, как у тебя.
Он швырнул Джорджу фонарик, а сам уже срывал другой рукой рапиру у себя с пояса.
Дверь начала открываться, на ее краю показались жирные огромные пальцы с обломанными грязными ногтями.
Джордж пришел в себя, бросился на пол рядом со мной и заглянул в пустую полость под полом.
– Есть, вижу… Что-то вроде банки. Но труба мешает подлезть ближе.
Локвуд откинул назад полы своего пальто, проверяя припасы на своем поясе.
– Сломай трубу, если будет нужно, – приказал он, направляясь к двери. – Всем остальным укрыться внутри цепей.
– Локвуд, – спросила я, поднимаясь на ноги. – Что ты собираешься…
– Собираюсь выиграть для Джорджа немного времени. Ступай в кольцо, Люси.
Дверь уже открывалась, черная тень вползала в нее, словно чудовищный распухший язык. Локвуд швырнул в дверную щель соляную бомбу, и снаружи раздался дикий крик. Затем сам Локвуд проскользнул за дверь и плотно прикрыл ее за собой.
Холли, Киппс и я застыли, глядя ему вслед.
Динь-динь-динь!
Мы втроем дружно вскрикнули и дружно обернулись. Это был серебряный колокольчик, он бешено звонил, раскачиваясь на своих цинковых проволочках – обычных и оплетенных паутиной.
– Он зазвонил только сейчас? – воскликнула я. – Совершенно бесполезная штуковина, Джордж!
Джордж продолжал копаться в дыре и ответил, не поворачивая головы:
– Все претензии не ко мне! К Ротвелловскому институту! Это они продают такое барахло!
– Давай же, Джордж!
– Люси, у тебя есть разводной ключ?
– Откуда? Я вообще не знаю, что это такое!
– Эта чертова труба… Без ключа ее не свернуть, а без этого банку не вытащить.
Я взглянула на дверь, за ней метались тени, доносились удары, вновь и вновь повторялся жуткий вопль. Никто из нас распоряжение Локвуда не выполнил, внутрь железного круга не встал, и я заметила, что цепи слегка расползлись на покрытом линолеумом полу. Они не были связаны, просто уложены рядом, и во внешнем кольце образовался просвет. Внутреннее кольцо было в порядке. По кухне пронесся сильный порыв ветра, задул свечи, едва не сбил нас с ног. На мгновение за стеклом мелькнул силуэт Локвуда, потом исчез. Весь дом трясся, пол ходуном ходил у нас под ногами.
– Мы должны пойти помочь ему, Киппс, – сказала я.
По-моему Киппс не тронулся с места с того самого мгновения, когда Локвуд исчез за дверью. Лицо у него стало белым как мел. Он собрал в кулак всю свою волю и ответил:
– Да. Должны. Пойдем.
– Люси! – раздался с пола голос Джорджа.
– Что?
– А простой гаечный ключ у тебя есть?
– Нет! Я агент, Джордж, а не водопроводчик! Агенты гаечные ключи с собой не носят! – я была уже на полпути к двери.
– Ладно, ладно, я уже проломился сквозь половицу… и почти… – Что-то царапнуло по кирпичной стене. Джордж продолжал копаться в дыре под полом, суча в воздухе своими ногами. – Есть! – Он сел, держа в руке густо затянутую паутиной банку. В ней что-то неприятно белело. – Думаю, это он, Источник. Дайте печать, скорей!
Холли уже была рядом с Джорджем, держа в руке серебряную сеть.
В дверь ломилось что-то громадное, страшное.
Начала поворачиваться дверная ручка.
Холли набросила сеть, плотно обернула банку серебром.
Дверь кухни медленно открылась…
За ней, прислонясь к косяку, стоял Локвуд. Пальто у него было в пыли, один глаз прикрыт упавшей на лоб прядью волос. Правая рука повисла, и из нее капала кровь. Рапиру Локвуд держал в левой руке, опустив ее клинок к самому полу. Мы молча смотрели на Локвуда, а он смотрел на нас, тяжело дыша и ухмыляясь. В холле у него за спиной никого не было.
Как выяснилось позже, руку Локвуд поранил сам, ударившись о дверь кухни, когда во время схватки с призраком отскочил назад. Если не считать этой – глубокой, правда – царапины, он был цел и невредим, разве что только выглядел непривычно притихшим. Пока Киппс ходил на улицу искать телефон-автомат, чтобы вызвать с него ночное такси, Локвуд тихо сидел на крыльце, а Холли перевязывала его руку. Мы с Джорджем собрали и вытащили на лужайку все, что осталось от нашего снаряжения.
Когда мы закончили паковать вещи, я подошла к Локвуду и встала рядом с ним.
– Отлично мы сработали, правда? – сказал он. – Даже на Киппса произвели сильное впечатление, а это что-нибудь да значит. Спасибо за то, что согласилась нам сегодня помочь, Люси.
– Все прекрасно, – ответила я. – Никаких проблем.
– А вы взглянуть на Источник успели? Что там было?
Обернутая серебряной сетью банка уже была готова к отправке в печи, лежала чуть поодаль, поблескивая в свете ночных звезд.
– Джордж заглядывал. Сказал, что там были человеческие зубы. Много зубов.
– Коллекция. Дорогая сердцу Гаппи коллекция.
– Да. Как хорошо, что все уже закончилось. Я очень рада, что мы справились с этой работой.
– Очень здорово было вновь поработать в одной команде с тобой, – Локвуд улыбнулся, затем отвернулся и посмотрел на сад. Я чувствовала, что он собирается сказать мне что-то важное. – На самом деле, Люси…
– Что?
– Я тут подумал…
– Да?
– Э… Слушай, у тебя шоколада не осталось? Я, кажется, видел, как ты откусывала…
– А? Конечно. Вот, бери целую.
Вообще-то, Локвуд не очень любил шоколад, обычно оставлял его – а может быть, считал, что должен оставить его – для нас с Джорджем, но сейчас разорвал серебряную фольгу и съел целую шоколадку, медленно сжевал ее кусочек за кусочком, глядя в темноту за оградой. Я подумала о том, каким же уставшим он выглядит. Очень уставшим, до предела.
Закончив с шоколадкой, Локвуд удовлетворенно вздохнул и сказал:
– Слава небесам, что ты есть на свете, Люси. Холли никогда не ест шоколад, и с собой его не носит, а Джордж приканчивает свою порцию еще до того, как мы выйдем с Портленд-Роу. А вот на тебя всегда можно положиться.
– Рада быть тебе хоть чем-то полезной, Локвуд, – сглотнув, сказала я. – И ты прав, я тоже очень благодарна судьбе за то, что она снова свела нас, пусть ненадолго. Знаешь… А, вот и Киппс вернулся. Быстро он управился.
Гудя клаксоном, на подъездную дорожку въехало ночное такси. Локвуд медленно поднялся на ноги. Время, отпущенное на разговоры, закончилось.
