– Локвуд, – спросила я. – Как ты думаешь, другие приемщики из Клеркенвелла тоже могут быть замешаны в краже артефактов?
– Не удивлюсь, если узнаю, что все они в этом деле замешаны, – пожал плечами Локвуд. – Дело-то крупное, деньги там крутятся немалые, поэтому те люди и хотят, чтобы ты замолчала навек, Люси. Идти домой тебе, разумеется, нельзя. Они отлично знают, где ты живешь.
Я прокашлялась, не поднимая глаз от стола, потом сказала:
– Я знаю. Я надеялась, что смогу сегодня переночевать здесь. А завтра…
– Нет, никаких «завтра», – перебил меня Локвуд. Он поднялся со стула и направился к холодильнику. – Тебе нельзя идти домой, и точка. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не найдем тех убийц и не покончим с этим. Джордж, ты не будешь возражать, если Люси какое-то время поживет у нас?
Честно говоря, до этой минуты я и не вспоминала о тех сложностях, которые возникли в наших отношениях с Джорджем. Пока Джордж обрабатывал мою рану, пока слушал мой рассказ, он не выражал ничего кроме сочувствия и заботы. Но сейчас, когда он хмуро смотрел на меня и медлил, я сразу же вспомнила о том, как он сердит на меня, и сколько боли я ему причинила своим уходом из агентства. Затем лицо Джорджа расправилось, прояснилось, и он ответил:
– Конечно, не буду. Пусть живет.
Меня бросило в жар, не знаю уж отчего – от горячего чая, от бисквитов или от чувства благодарности. Наверное, от всего сразу.
– Спасибо, – прошептала я.
– С Люси мне будет намного легче, чем с Холли, когда она остается у нас ночевать, – продолжил Джордж. – Когда здесь Холли, мне приходится мыть за собой ванну на тот случай, если в ней остались мои волосы или грязь, или еще что-нибудь. Ходи тут по струнке. То ли дело наша старая добрая Люси. Ей всегда наплевать на такие мелочи.
– Ты слишком много ворчишь по поводу Холли, Джордж, – сказал Локвуд, доставая пластиковую бутылку и расставляя на столе стаканы. – Прошлой ночью она же ни на что не жаловалась, не правда ли? Вот и молчи. Люси, хочешь апельсинового сока? Твой любимый, с мякотью.
– Люси не любит апельсиновый сок с мякотью, – заметил Джордж. – Ты забыл.
– Ах, да, верно. Потому что кусочки мякоти застревают между зубами.
Я посмотрела на Локвуда, чувствуя, что мой восторг заметно улетучился.
– Я выпью сока, – сказала я. – Значит, Холли вчера ночевала у вас?
– А мне всегда нравилось пить такой сок сквозь зубы. Отцеживаешь мякоть, словно кит. Киты так планктон собирают – морскую воду сквозь зубы процеживают, и… – Локвуд поймал мой взгляд и добавил: – Что ты спросила?
– Холли. Она теперь ночует у вас?
– Не всегда, конечно. Это зависит от того, как ночь сложится. Джордж, сделать вафли?
– Да-да, пожалуйста. Я проголодался.
– Люси?
– Что?.. Да… Да, я съем пару вафель… И часто она у вас остается ночевать?
– Не думаю, что это должно сильно волновать фрилансера, каким ты стала, – ответил Локвуд, включая вафельницу. – Но если тебе так уж это интересно, в твоей бывшей комнате она не спит.
И он, что-то насвистывая себе под нос, принялся разливать сок.
– Нет?.. А где же тогда она?..
Но узнать о том, где же спит Холли, когда остается ночевать на Портленд-Роу, мне так и не удалось.
– В твою прежнюю комнату в мансарде я перенес большую часть своей одежды, – пояснил Джордж. – Моя комната так переполнилась книгами и приборами, что шагнуть негде. Твоя мансарда отлично подошла, чтобы слегка разгрузить мою спальню. Мы же не знали, что ты снова объявишься, иначе сохранили бы эту комнату в прежнем виде, само собой. Но спать в ней и сейчас вполне можно, так что если хочешь…
– Спасибо… Это очень мило с твоей стороны.
– Не стоит благодарности. Постараюсь тебя не разбудить, когда зайду утром, чтобы одеться.
А тут и вафли подоспели, и мы принялись за дело, запивая их апельсиновым соком (с мякотью, без мякоти, какая разница!). Я жевала вафли и оглядывала кухню. Как здесь стало чисто и аккуратно! Холли постаралась, конечно. Она еще при мне взялась наводить порядок в доме, да еще как взялась! Из новых вещей я заметила здесь только пробковую доску, подвешенную к боковой стенке шкафа рядом с выходом на лестницу. К доске была приколота карта юго-восточной Англии – Лондон и соседние к нему графства.
От центральной точки, расположенной где-то к юго-востоку от Лондона, концентрическими овалами расходились ряды разноцветных кнопок. Что обозначают эти кнопки, я, конечно, не знала, но за то, что это работа Джорджа, готова была поручиться.
Наконец, Локвуд отодвинул от себя пустую тарелку и сказал:
– А теперь давайте поразмыслим. То, что ты рассказала нам, Люси, имеет огромное значение. В ДЕПИК абсолютно уверены в том, что все привезенные в Клеркенвелл Источники уничтожаются. Но оказывается, что на самом деле их сохраняют и переправляют на черный рынок. Таким образом, опаснейшие предметы, имеющие связь с потусторонним миром, расползаются по нашему миру. Взять хотя бы ту банку, в которой Гаппи хранил зубы съеденных им людей. Опаснейший Источник! Мы были уверены, что его благополучно сожгли в печи, а теперь приходится задуматься – сожгли ли? Теперь мы этого просто не знаем.
Меня передернуло при мысли о том, что в наш мир может снова вернуться тот ужасный призрак каннибала из Илинга.
– Кто принял ту банку, когда вы привезли ее в Клеркенвелл? – спросила я. – Не Мейлер ли?
– Нет, – ответил Локвуд. – Другой парень, Кристи. На вид нормальный, честный, а там кто знает…
– Вот будет финт, если вдруг это дело начнется заново, – сказал Джордж. – Ты, скорее всего, не слышала об этом, Люси, но Пенелопа Фиттис очень высоко оценила то наше расследование в Илинге и даже хочет вновь встретиться с нами. Я думаю, что речь идет о новых расследованиях, а Локвуд надеется, что нам дадут медали.
– А почему бы не то и другое сразу? – подмигнул мне Локвуд. – А если Пенелопа так довольна нашим расследованием, то представляешь, как она обрадуется, если мы расколем это дело с поставками Источников на черный рынок и расскажем ей об этом? С ума сойдет от радости! Итак, черный рынок, черный рынок… В центре этой паутины должны быть наши старые знакомые Винкманы, я ни секунды в этом не сомневаюсь.
– Погоди, не гони, – сказал Джордж. – Что ты имеешь в виду, когда говоришь «мы расколем это дело»? Это как раз не наше дело. И нам не самим раскалывать его нужно, а только сообщить обо всем, и не Пенелопе Фиттис, а инспектору Барнсу.
– Обратиться к Барнсу мы можем, конечно, – скучным голосом произнес Локвуд. – Но только в том случае, если хотим, чтобы ДЕПИК все испортил. Или забрал себе все лавры. Или то и другое вместе.
Пожалуй, теперь настала моя очередь выйти на сцену. Если Локвуд так заинтересовался черным рынком…
