– Ты ее видишь? – шепотом спросила я.
– Нет. Это хитрая лиса. Прикончить ее будет не так просто.
– Интересно, что у нее за Источник, который она охраняет.
– Может быть, часть ее самой, почему нет? Быть может, муженек настолько вошел в раж, что раскромсал свою женушку на куски. Например, выбил ей глаз, и тот закатился куда-нибудь под стул, а потом затерялся. Легко.
– И почему только я до сих пор слушаю тебя? Фу, какие же мерзости ты городишь!
– А что такого уж мерзкого в отдельных частях человеческого тела, скажи мне на милость? – ответил череп. – Я сам, например, тоже часть тела. Что ж мне теперь, стесняться себя, что ли? Я горжусь собой. Эй, осторожно, впереди слепой поворот.
Я сняла с пояса солевую бомбу и наугад швырнула в темноту. Услышала, как она взорвалась, но экстрасенсорного ответа не получила – значит, не попала в Гостя.
Я выше подняла свой фонарь и двинулась вперед.
– Может быть, ей хочется, чтобы мы нашли ее Источник, – пробормотала я себе под нос. – Тоже вариант, разве нет? Такое впечатление, что она буквально пытается показать нам то место, где нужно его искать.
– Возможно, возможно. Или просто заманивает тебя в ловушку, чтобы убить. Тоже вариант, согласись.
В любом случае идти за ответом оставалось недолго, об этом говорили плотные полотнища паутины – верный признак близости Гостя и его Источника. За слепым поворотом открылась густо затянутая паутиной комната. Паутина висела здесь сплошной стеной от потолка до камина, местами провисала наподобие гамака, местами сбилась плотными, покрытыми вековой пылью комками. Натыкаясь на занавес паутины, луч моего фонаря отражался от нее, дробился или просто угасал, завязнув в ее глубине. Мне казалось, что я очутилась внутри какого-то гнезда, свитого огромной, совершенно спятившей с ума птицей. Попав в луч света, поспешно скрывались в темноту бесчисленные обитатели и создатели паутины – пауки с черными брюшками и тонкими лапками.
Я немного подождала, стараясь освоиться в этом необычном – и очень неприятном, добавлю, – месте. Когда-то это была скрытая за фальшивой панелью туалетная комната, в которой ее хозяйка переодевалась и прихорашивалась перед зеркалом. На стенах комнаты все еще сохранились остатки ветхих древних обоев. Одна стена была сплошь увешана пустыми полками, у противоположной стены расположился камин, в котором на давным-давно прогоревших углях валялся мумифицированный трупик какой-то птицы. Окон в комнате не было. Пол покрывал толстый слой черной, как сажа, пыли, облачками поднимавшейся при каждом моем шаге. Да, давненько никто не заходил в эту комнату, давненько.
Я прислушалась и где-то совсем близко уловила женский плач.
У третьей стены стоял туалетный столик с облупившейся позолотой, а на нем зеркало в деревянной раме. Точнее, несколько покрытых пылью осколков от разбитого вдребезги зеркала.
Когда я впервые заглянула в комнату, то заметила краем глаза стоящую перед остатками зеркала прозрачную серую фигуру, слегка согнувшуюся так, словно чтобы посмотреться в зеркало. Но призрак (если это действительно был он) моментально исчез, оставив меня прорубать своей рапирой дорогу сквозь густую, липнущую к рукам и клинку паутину. Разумеется, паутиной, словно огромным серым коконом, было окутано и само зеркало тоже.
Из старых газет было известно, что Эмму Марчмент зарезали осколком разбитого зеркала, перед которым она в это время стояла. Что ж, вполне возможно, это зеркало и есть Источник. Я открыла один из подвешенных к моему поясу мешочков, вытащила из него тонкую серебряную сеть, набросила ее на зеркало и снова прислушалась. Нет, женский плач продолжался, не очистилась и зловещая атмосфера в комнате.
– Нет, это не зеркало, – сказала я. – Жаль…
Я медленно обвела комнату взглядом. Зеркало… камин… пустые полки. И повсюду кошмарная паутина, порой настолько густая, что сквозь нее ничего невозможно было рассмотреть. Я негромко, но крепко выругалась под нос в адрес агентства «Ротвелл» и добавила:
– Трудно это будет сделать в одиночку, однако.
– Что? – немедленно раздался сердитый голос из моего рюкзака. – Почему это «в одиночку»? А я на что? Ты там повежливее, знаешь ли. Выбирай выражения, гениальная сыщица.
После этого он добавил еще пару слов, которые, пожалуй, лучше опустить. Я закатила глаза.
– Ладно, прости. Проехали. Я не одна. Мне помогает говорящий череп, сидящий в старой банке. Злобный и порочный. Так что можно считать, что я не одна.
– Как ты можешь так говорить? Мы же с тобой друзья-приятели.
– Никакие мы с тобой не друзья-приятели. Между прочим, ты уже раз десять пытался меня убить, скажешь, нет, что ли?
– Так я же и сам мертвый, не забывай. А может, мне очень одиноко, мертвому-то. Ты когда-нибудь хоть раз подумала об этом?
– Ладно, хватит болтать. Следи лучше, – приказала я. – Мне как-то не очень хочется, чтобы Эмма еще раз на меня набросилась.
– Да уж, мало радости, если тебя поцелует ожившая ведьма с перерезанным горлом, – согласился череп. – Хотя, если подумать, были у нас с тобой клиенты и похуже. Сырые Кости в Далвиче, например. Помнишь, как тот призрак завывал: «Я хочу получить назад свою кожу! Верните мне мою кожу!» Ты еще потом его упустила. Жесть! Впрочем, ладно, забудь и не парься, – череп радостно хихикнул, но тут же замолчал и резко сменил тон. – Эй, погоди секундочку! Ты же не станешь этого делать, правда, Люси? Послушай, Люси, это никогда ничем хорошим не кончается.
Тут он отчасти был прав. Одним из моих природных талантов наряду со Зрением (хорошим) и Слухом (лучше, чем у кого-либо), был Дар Осязания. Странный, нужно заметить, Дар, который зачастую не давал мне ничего (или слишком мало), но иногда даже слишком много. Однако за последние месяцы он у меня значительно улучшился, и я считала, что его можно попробовать применить и в данном случае. Я протянула руку и прикоснулась пальцами к остаткам зеркала в раме. Затем закрыла глаза, отключилась от дня сегодняшнего и попробовала почувствовать то, что происходило в этой комнате много-много лет назад.
Как это часто бывало в последнее время, на меня быстро нахлынули звуки, а вслед за ними замелькали и смутные образы… Женский плач утих, сменился потрескиванием горящих в камине поленьев. Стоя с закрытыми глазами, я увидела перед собой ту же самую комнату, но наполненную на сей раз красками и деталями, они проявлялись словно плоть, нарастающая на пыльный, затянутый паутиной скелет. В очаге весело играл огонь, полки заполнились стеклянными банками, глиняными горшками и книгами в кожаных переплетах. На столе появились пучки трав, а рядом с ними и другие, куда менее приятные предметы.
У камина стояла женщина с длинными волосами, огонь бросал кровавые отблески на ее белое платье, кружева на его обшлагах плавно покачивались в потоках теплого воздуха. Женщина что-то делала с широким тонким камнем на передней стенке камина и застыла, почувствовав на себе мой взгляд. Она повернула голову, взглянула на меня, и этот взгляд был одним из самых злобных, какие мне только доводилось встречать в своей жизни. Я невольно отшатнулась, ударилась плечом о стену и тут же вновь очутилась в настоящем времени, в темной, холодной и пустой скорлупе бывшей комнаты.
