Секретарь оказался дружелюбным седым джентльменом, сутулым в плечах, но с юношеской искрой в глазах. Выглядел он очень старомодно: длинный сюртук, манишка со стоячим накрахмаленным воротничком, гладко зачесанные назад волосы, открывающие высокий лоб. Войдя в дверь, мы вместе с секретарем оказались в небольшом вестибюле с холодным мраморным полом и окрашенными в темно-бордовый цвет стенами. За спиной секретаря показалась мраморная лестница, по которой спускалась пожилая пара – мужчина и женщина. Где-то неподалеку гулко тикали часы, наверняка напольные, старинные, с маятником.
– Мы прибыли для того, чтобы повидаться с мисс Пенелопой Фиттис, сэр, – сказал Локвуд. – Меня зовут Энтони Локвуд, а это мои коллеги, Джордж Каббинс и Люси Карлайл.
– Я в курсе, – кивнул седой головой секретарь. – Наша дорогая мисс Фиттис сейчас в читальном зале, – он продолжал внимательно разглядывать Локвуда, а затем спросил: – Так значит, вы сын Селии и Дональда? Я, кажется, читал о вас в «Таймс». Знаете, вы удивительно похожи и на мать, и на отца, я словно опять вижу их, глядя на вас.
– Вы знали моих родителей, сэр? – спросил Локвуд.
– Да, еще бы. В свое время они были кандидатами на вступление в наше Общество. Между прочим, прочитали интереснейший доклад, и как раз в той комнате, куда я собираюсь вас отвести. Доклад назывался, как сейчас помню, «Предания о призраках, распространенные среди племен Новой Гвинеи и Западной Суматры». Ваши родители были, конечно, собирателями фольклора, а не учеными в строгом понимании этого слова… Но, тем не менее, они отличались отменной эрудицией, выдающейся, можно сказать. Их смерть стала огромной утратой для всех нас…
– Благодарю вас, сэр, – сказал Локвуд. Лицо его при этом оставалось бесстрастным.
– Мм… да, ведь вы же пришли сюда не для того, чтобы со мной поговорить, – спохватился секретарь. – Прошу вас вот сюда.
Он повел нас по устланному толстым ковром коридору, со стен которого смотрели портреты очень похожих на него самого величественных седовласых джентльменов. В конце коридора переливалось оранжевым и красным светом высокое витражное окно, под которым на постаменте стояла простая вырезанная из камня трехструнная арфа.
– Возможно, вам уже доводилось видеть наш скромный символ? – спросил секретарь, указывая на нее.
– Да, встречала, кажется, раз или два, – небрежным тоном ответила я. Не стану же я говорить, что в доме на Портленд-Роу до сих пор хранятся очки с этим символом, которые мы в свое время стащили у одного убийцы.
– Лира Орфея, – добавил Джордж. – Так, кажется, называется ваш символ?
– Совершенно верно. Ну, миф об Орфее вы, разумеется, знаете, – сказал секретарь. – Он считается покровителем музыкантов и тех, кто исследует тайное.
– Он спускался в Подземный мир, верно? – уточнил Джордж. – В поисках своей умершей жены.
– Вы вновь абсолютно правы, мистер Каббинс, – секретарь свернул налево, в боковой коридор, где нам сразу же попался навстречу еще один пожилой и лысый член клуба. Он улыбнулся и отодвинулся в сторону, пропуская нас. – Орфей так замечательно пел и играл на своей лире, что смог заворожить не только мертвых, но и приставленных к ним стражей, а потом очаровал даже самого Аида, мрачного бога Загробного мира, и уговорил его отпустить свою умершую жену, Эвридику. Вот это сила, это мощь, я понимаю!
– Значит, ваше Общество сделало Орфея источником своего вдохновения? – спросил Локвуд, который держался сейчас непривычно тихо для себя.
– Мы ищем способы одержать победу над призраками. Мы – это пестрая компания изобретателей, промышленников, философов – да на самом деле всех, кого интересует Проблема и пути ее преодоления. Мы обсуждаем перспективы борьбы с Проблемой, спорим, работаем над устройствами и приспособлениями, которые могут приостановить нашествие призраков.
– Что-то вроде тех приборчиков, которые выпускает Ротвелловский институт? – сказал Джордж.
– Нет, разумеется, – прищелкнул языком секретарь, и его улыбка на секунду сделалась одновременно печальной и снисходительной. – Институт, на наш взгляд, слишком… э… коммерческое предприятие. Для них выгода важнее, чем поиски правды. Многие их «приборчики», как вы сказали, совершенно бесполезны, даже вредны и опасны, я бы сказал. А наше общество создано для бессребреников и идеалистов, мистер Каббинс. Мы гонимся не за наживой, а за истиной, за конкретными ответами на конкретные вопросы. И эта битва должна остаться за нами, битва не просто против призраков, но против самой смерти.
– А какие устройства вы создаете, сэр? – спросил Джордж, в глазах которого появился знакомый мне блеск. Я точно знала, о чем сейчас думает Джордж – о тех очках с лирой, которые он украл когда-то.
– О, самые разные! Приведу вам лишь один пример. Юные леди и джентльмены вроде вас счастливы, потому что могут видеть и слышать сверхъестественные явления. Но пожилые люди, вроде меня, лишены этой способности и в темноте становятся совершенно беспомощными, поэтому мы ищем способы помочь тем, кто постарше, защитить себя против призрачных врагов. Определенных успехов в этом направлении мы уже добились, даже построили прототипы приборов, но они еще не готовы для… широкого применения, скажем так.
– Понимаю, – медленно кивнул Джордж. – Говорите, вам уже удалось создать прототипы, да? Замечательно…
– Удалось, удалось… – секретарь остановился перед обшитой темным дубом дверью. – Ну, вот мы и пришли. Это читальный зал.
– А чем все кончилось с Орфеем? – спросила я. – Ему удалось вернуть свою жену на землю?
– Увы, нет, дитя мое, – печально покачал головой секретарь. – Ему это не удалось. Он нарушил запрет Аида и обернулся назад, после чего тень Эвридики навсегда осталась в Загробном мире. Как мне хочется, чтобы и мы могли сделать все для того чтобы наши мертвые друзья всегда оставались на Другой стороне, – он открыл перед нами дверь, отступил в сторону и громко объявил: – Представители агентства «Локвуд и компания»!
Читальный зал Общества Орфея оказался небольшим. Если когда-то именно здесь выступали со своим докладом родители Локвуда, слушателей у них было немного. Темные книжные полки со всех сторон окружали уютный, застланный толстым ковром зальчик с беспорядочно расставленными по нему креслами и читальными столиками. Пенелопа Фиттис сидела в кресле возле камина и смотрела на играющее в нем пламя. Отблески огня ложились на ее длинные темные волосы, профиль Пенелопы казался высеченным из белого мрамора. Мисс Фиттис была настолько моложе всех остальных членов общества, что в первый момент от ее свежести и красоты перехватывало дыхание. Она обернулась и с улыбкой посмотрела на нас.
– Привет, Энтони, – сказала Пенелопа Фиттис своим мелодичным голосом. – Люси, Джордж. Проходите и присаживайтесь.
Над камином висела картина. Из золоченой рамы на нас смотрела молодая женщина в черном платье с низким вырезом на груди и зажженным фонарем в руке. Волосы женщины зачесаны назад, большие глаза отражают падающий на них свет фонаря. Лицо этой женщины известно каждому жителю страны, оно встречается в школьных учебниках и на почтовых марках, оно изображено на открытках, которые продаются на Стрэнде вместе с видами Лондона. Лицо знакомое и в то же время так не похожее на измученное лицо женщины, фотографии которой я видела в Доме Фиттис.
