– Как ручей мог просто так взять и… исчезнуть? Я не понимаю. Я ничего не понимаю! Они что, внезапно устроили запруду, что ли?
– Нет, не устроили. Сама посмотри. Земля сухая как кость. Здесь никогда никакой воды не было.
– Но это же бред какой-то…
Локвуд выпрямился, с сухим шорохом оторвал свою руку от перил. Сверкнули кристаллики льда на его перчатке.
– Мы почти дошли до деревни, – сказал он. – Быть может, там мы найдем ответ на все свои вопросы. Пойдем.
Но выйдя из леса, мы обнаружили, что и деревня изменилась тоже. И так никогда не бывшие хорошо освещенными, дома на Стрелке у края луга теперь полностью тонули во мраке, а над самим лугом плыли тонкие змеиные кольца тумана. Перед нами показалась церковь, но ее колокольня была не видна, полностью сливалась с черным небом.
– Почему здесь тоже погашены все огни? – спросила я.
– Не просто погашены, – прошептал Локвуд и добавил, указывая рукой: – Взгляни туда. Призрак-лампа возле церкви исчезла.
Он оказался прав, призрак-лампы действительно не было. Почему она исчезла? Куда? Еще одна чертовщина.
Маленький пригорок возле церкви не просто был пуст, старая ржавая неработавшая призрак-лампа не просто пропала – не осталось никаких следов того, что она вообще когда-нибудь стояла на этом месте.
Я ничего не сказала, просто подумала про себя, что это началось с того самого момента, когда мы с Локвудом выбрались из института. Именно тогда весь окружающий мир вдруг стал тошнотворно неправильным. Дикий холод, глухая тишина, странный свет и лежащая на всем печать какого-то отчаянного одиночества, от которого цепенела воля и разум.
– Где же все? – пробормотала я. – Должен же здесь быть хоть кто-нибудь!
– Сейчас ночь, поэтому все забились по домам. А Джордж, Киппс и Холли сидят на постоялом дворе, наверное, – я отметила, насколько неубедительно, неуверенно звучит голос Локвуда. Редкий случай, между прочим. – Наконец, мы знаем, что деревня наполовину опустела. Люди либо вымерли, либо разбежались отсюда. Так что мы и не должны были никого здесь встретить.
– Значит, идем на постоялый двор?
– Да, мы идем на постоялый двор.
Но и гостиница, когда мы дошли до нее, стояла такой же темной и безмолвной, как и все остальные дома в деревне. Вывеска «Старого солнца» была покрыта слоем изморози. Болталась на петлях открытая входная дверь, а изнутри долетал слабый запах прокисшего пива. Войти внутрь ни мне, ни Локвуду не захотелось.
Вместо этого мы пошли на луг и встали там, размышляя над тем, что делать дальше. Опустив взгляд, я увидела, что выступающие за край перьевой накидки носки моих кожаных ботинок с металлическими блочками для шнурков покрыты льдом. Наши накидки тоже заледенели, стали жесткими, хрустели при каждом движении.
И тут я заметила еще одну странность. От накидки Локвуда поднимался тонкий серый дымок, а поверхность самой накидки переливалась так, словно по ней пробегали язычки холодного пламени.
– Локвуд, твоя накидка…
– Я знаю. Твоя тоже.
– Но это же… Когда мы увидели Тень, было то же самое. Помнишь, она оставляла за собой дымный шлейф…
– Нам нужно подумать над этим, – напряженным тоном сказал Локвуд. Глаза его горели от возбуждения. – Что мы с тобой могли сделать такого, чтобы изменился весь мир вокруг нас? Ну, вспоминай. Что мы сделали, когда были в институте?
– Вошли внутрь кольца.
– Правильно, и?..
– И снова вышли из него, – я посмотрела на Локвуда, и тут меня осенило. – Мы вышли из кольца с другой его стороны. Прошли, держась за железную цепь, и вышли с другой стороны.
– Верно. Возможно, именно это и важно. Я не знаю, что должно было случиться, но если оно случилось, то…
– То это все…
– То это все совсем не то, чем оно кажется, – закончил Локвуд, глядя мне прямо в лицо. – Послушай, Люси, а что, если мы с тобой никуда не выходили? Что, если мы до сих пор остаемся внутри ангара?
До чего же темным был луг, до чего же густым был стелющийся над ним туман, до чего же невыносимой была звенящая тишина…
– Нам нужно вернуться обратно в железное кольцо, – сказал Локвуд.
– Нет. Смотри, – облегченно выдохнула я. – Чушь мы с тобой несем, вот что. Это они.
Я указала рукой на дальний край луга. Там сквозь густой туман по дороге медленно ковыляли три фигуры. Они направлялись в нашу сторону.
– Думаешь, это они? – нахмурился Локвуд.
– А кто же еще?
Он прищурился, всмотрелся из-под своего дымящегося капюшона.
– Это не они… Нет-нет, сама посмотри. Это взрослые. Слишком рослые для наших. А дома на той стороне покинуты, так нам говорил Скиннер…
– Ну хорошо, пускай это взрослые, но, может, хотя бы они объяснят нам, что здесь происходит, – сказала я. – А вон, смотри, там еще кто-то идет.
Это была маленькая девочка, она вышла из разбитого перед домом садика, небрежно захлопнула за собой калитку и поспешила в нашу сторону. На ней был красивый синий сарафанчик.
– Я ее не узнаю, – сказала я. – А ты?
– Тоже нет… – Локвуд повернулся на каблуках, оглядываясь вокруг. Над прудом висел очень густой туман, но, тем не менее, мы увидели еще одну фигуру, шагающую по дальнему от нас берегу с торчащими на нем плакучими ивами. Это была женщина с длинными бледными волосами. – И эту леди я не знаю, и остальных тоже. Мы с тобой не знаем их, Люси, но мы о них слышали. Обо всех.
В тумане продолжалось движение – все новые и новые люди выходили из своих домов и направлялись в нашу сторону. Все – в нашу сторону.
– Вот что, Люси, – сказал Локвуд, – теперь нам с тобой точно пора…
– Но посмотри, та маленькая девочка…
– Дэнни Скиннер рассказывал нам о ней, Люси. Вспоминай. Это же Хетти Флайндерс в своем праздничном синем сарафанчике.
Хетти Флайндерс, Хетти Флайндерс… ну да.
Она умерла.
Ровными неторопливыми шагами умершая девочка в синем сарафанчике приближалась к нам вместе с остальными обитателями темной деревни. Уже можно было рассмотреть детали их одежды – на одних она была современной, на других старомодной. А вот лица у всех у них были одинаковыми, серыми, как покрытая изморозью земля.
Скованные страхом, мы застыли на месте, не чувствуя своих онемевших, превратившихся в холодный камень рук и ног. Но, к счастью, на нас были волшебные накидки, их тепло не дало до конца угаснуть нашей воле, и мы все-таки сумели вырваться из смертельных объятий ужаса, а вырвавшись – бросились бежать.
Мы с Локвудом бежали рядом, рука об руку, низко опустив головы, чтобы уберечь свои лица от обжигающего холода. Бежали, громко стуча подошвами по замерзшей звонкой земле. Из наших заледеневших накидок вырывались струи дыма, стелились, как хвосты комет, у нас за спиной.
