Течение жизни требует, чтобы некие ритуалы, знаменующие переход от детства к взрослой жизни, были выполнены в определенное время. Эти ритуалы перехода символически и публично разрывают узы, связывающие человека с родителями. И хотя некоторые подобные ритуалы существуют и сегодня (выпускные вечера в школах и т. п.), но по большей части им недостает энергии, чтобы провести настоящую инициацию и выпустить ребенка во взрослую жизнь.
Переходный возраст, как нам всем известно, – это очень сложная социальная конструкция. До недавнего времени (а в некоторых отдаленных уголках планеты и сегодня) дети начинали самостоятельную жизнь, отправляясь на работу, вступая в брак и рожая детей в 13–14 лет.
Жизненные перемены подобны пребыванию на судне в море: новую лодку надо строить из материала старой – на которой вы плывете. Невозможно сойти на берег, сломать старую лодку и построить новую – перестраиваться приходится во время путешествия.
Отто Нойрат
Продлив период детства до 18 лет (и даже дольше), мы создали некий промежуточный период между детством и юностью. Хотя этот промежуток вполне приемлем для общества, в котором мы живем, мы целиком забыли ритуалы, знаменующие переход из зависимого состояния к независимой жизни. У нас нет обрядов, которые знаменовали бы переход из состояния человека, о котором заботятся, в состояние способного заботиться о других; из человека, чьи проявления и поступки определяются родителями, в самостоятельную личность с собственными целями и проявлениями.
Эти церемониальные переходы, которые на протяжении тысяч лет исполняли в традиционных культурах в переходном возрасте, наделяли человека энергией, необходимой для взрослой жизни. В их отсутствие подростковый возраст стал для тинейджеров периодом бунта и непокорности. Природный инстинкт заставляет подростков отделиться и искать свой путь в жизни, но взрослые воспринимают это желание как бунт против себя. Однако, когда отделение происходит через бунт, а не через поддерживаемый всеми членами сообщества акт инициации, нам бывает трудно успешно завершить этот переход. Наши попытки создать новые семьи (то есть найти Единственного и вступить в стабильный союз) оказываются безуспешными в силу незавершенности отношений с родителями (или теми, кто их заменял).
Алану далеко за тридцать. Он добился определенных успехов в профессиональной жизни. Он говорит, что активно ищет женщину, на которой мог бы жениться и с которой мог бы создать семью. Однако, как признается он сам, ему самому очень трудно вступить в серьезные отношения. Говоря о матери, Алан называет ее «чрезмерно тревожной, требовательной и навязчивой». Поскольку отец его всегда был занят работой, то воспитывала Алана мать, у которой он был единственным ребенком. Алан был для нее спутником и компаньоном. Из-за матери Алану было трудно заниматься чем-то вне дома, чем-то таким, в чем не могла принимать участие мать. Когда Алан уехал в колледж, он почувствовал облегчение – ему наконец удалось избавиться от постоянного присутствия матери – и чувство вины за то, что он ее «бросил». Правда, когда у матери началась депрессия, отец лишний раз подтвердил это чувство вины, сказав, что все это связано с тем, что Алан уехал из дома.
Зрелым становишься, когда принимаешь ответственность за собственную жизнь.
Джозеф Кэмпбелл
Одиночество стало тяготить Алана. Он зарегистрировался на сайте знакомств в поисках «симпатичной женщины», которая хочет создать семью. Но как только отношения становились более серьезными, Алан начинал испытывать чувство паники. Из-за этого он то буквально преследовал подругу своим вниманием, то полностью забывал о ней. Женщины чувствовали отсутствие стабильности. Противоречивые сигналы никому не нравятся. Они хотели, чтобы он определился и твердо сказал, хочет ли он быть с ними. Алан воспринимал эти просьбы как повторение неразумных просьб матери. Он эмоционально замыкался и начинал придумывать разные выходы из этой ситуации. В конце концов отношения рушились, а Алан испытывал чувство облегчения.
Тех из нас, кто не может успешно оторваться от собственных семей, поджидает две опасности. Первая – это фиксация в состоянии подросткового бунта и неспособность сосредоточиться на создании новой семьи. Вторая – это сохранение зависимости от одного или обоих родителей, что не позволяет человеку пойти на риск полной самореализации.
Родители Дэвида пережили холокост и после войны переехали в Соединенные Штаты. У них не было ни денег, ни родственников, которые могли бы им помочь. Вместе они создали настоящую финансовую империю стоимостью в миллионы долларов. Ею управлял их единственный сын Дэвид. В благодарность за его работу родители каждый год выделяли Дэвиду определенную часть собственности, и к тридцати годам он превратился в состоятельного человека. Когда он решил жениться, то выбрал девушку, которая не понравилась его матери. Мать изо всех сил пыталась убедить его в необходимости составления брачного договора – они с отцом уже подготовили все документы. В договоре говорилось, что жена Дэвида не будет иметь прав на его собственность в браке. Поскольку невеста выходила замуж не за деньги, а за любимого человека, она согласилась такой договор подписать. Но с этого момента в их отношениях что-то сломалось. На первый взгляд могло показаться, что между ними встал договор. Однако при дальнейшем рассмотрении мы выяснили, что Дэвид всегда ставил потребности и желания матери выше интересов своей невесты. Ведь он подавил собственное нежелание заключать брачный договор и позволил матери навязать ему свое мнение.
Вначале дети любят своих родителей; спустя какое-то время начинают судить их. И очень редко прощают.
Оскар Уайльд
Между Дэвидом и его невестой началась борьба самолюбий. И это произошло из-за желания Дэвида любой ценой удовлетворить требования матери. Дэвид же оправдывал свое поведение тем, что у матери в юности была страшная и тяжелая жизнь. Поскольку она трагически потеряла всех родственников, сын просто не мог и не хотел «покидать» ее.
Однако для тех, кто рвет связи (то есть полностью прекращает общение, убегает или уезжает за тысячи миль, чтобы избежать контактов), связи с семьей могут оказаться еще более тесными. Сейчас Бетси за пятьдесят. В 35 лет она уехала на другой конец страны, чтобы убежать от своей матери-алкоголички. Раз в год она посещает мать, но все остальное время они почти не общаются. И все же Бетси не может избавиться от обвиняющего внутреннего голоса, который на удивление схож с голосом ее матери. Голос твердит ей, что она слишком толстая, что у нее не будет денег, что давно пора выйти замуж, что она останется бездомной и одинокой и т. д. и т. п. Приезжая к матери, Бетси изо всех сил старается казаться незаметной, чтобы избежать критических замечаний и злости. Но внутренний диалог с матерью она ведет изо дня в день, несмотря на то что приложила все усилия к тому, чтобы избавиться от ее присутствия.
Узы, связывающие нас с родителями или теми, кто их заменяет, в идеале должны служить платформой для построения собственной жизни. Однако этот процесс часто оказывается незаконченным, а мы превращаемся в самолет с одним крылом и с лишним, очень тяжелым грузом. Мы словно впитываем в себя часть психики своих родителей, но от этого груза надо избавиться, чтобы взять на борт новых пассажиров – супругов и детей.
