– О том, которого она похоронила девять месяцев спустя после того, как ты свалил обратно в Италию, – подойдя ближе, добавил Дуглас.
В какой-то момент его слова повисли в воздухе, а затем, словно ракеты, преследующие свою цель, одно за другим врезались в мозг Лео. Лео застыл на месте, не в силах пошевелиться. Когда Шоу выходил из комнаты с самодовольной ухмылкой на лице, он не смог остановить его, потому что словно прирос к месту.
Вдруг кто-то легонько тронул его за рукав.
– Дорогуша, с вами все в порядке? – участливо спросила старушка, которая только что вошла в комнату. – Вы страшно бледны.
– Расскажи мне о ребенке.
Хелена пожалела, что присела, как только они вошли в дом. Она думала, что его молчание в машине по дороге из больницы было невыносимым. Но теперь, когда он нависал над ней, словно какой-то мрачный следователь на допросе, она чувствовала себя в десять раз хуже.
– Приложи лед, – не подумав, выпалила она, посмотрев на синяк, виднеющийся под щетиной на его подбородке. Хелена до сих пор не могла поверить, что отец ударил его.
– Хелена, может, ты все-таки ответишь, а если нет…
– Я хотела тебе рассказать, – перебила его Хелена и вскочила на ноги. – Просто я ждала подходящего момента…
Бог мой, какими жалкими показались ей ее собственные слова. Лео никогда не поверит им. Ни сейчас, ни через тысячу лет.
Хелена всматривалась в его лицо, отчаянно пытаясь увидеть там проблески той теплоты и нежности, к которым она привыкла за последние несколько дней. Но на его лице была написана злость. Недоверие. Обида. Хелена вспомнила самодовольную улыбку отца, когда он прошел мимо нее по коридору в больнице, и ее охватила ненависть. Он все разрушил. Снова.
– Ты ждала подходящего момента? – Лео подчеркнул два последних слова. – Разве тебе не кажется, что этот самый подходящий момент наступил семь лет назад?
– Ты уехал, – напомнила она. – Ты вернулся в Италию.
– Потому что благодаря твоему отцу мне незачем было оставаться.
– Ты сказал, что больше не желаешь видеть меня.
– Я не знал, что ты беременна от меня.
– Я тоже этого не знала.
Всего один раз они занимались любовью без презерватива. А поскольку ее критические дни всегда были нерегулярными, она сначала ничего не заметила.
– Но когда ты узнала, тебе не пришло в голову найти меня и сказать, что я скоро буду отцом?
– Нет, то есть да. Но я испугалась.
– Значит, ты думала только о себе? Не обо мне и не о том, что будет лучшим для нашего ребенка?
Его слова больно ранили, словно удар кнута.
– Лео, ты можешь злиться на меня, – сказала Хелена, приблизившись к нему. – Но не осуждай меня. Ты не знаешь, каково это – быть беременной и напуганной и остаться в одиночестве. Да, я совершила несколько глупых, даже плохих поступков, но не думай, что я не осознала их. Не думай, что, когда я держала нашего сына на руках, я не пожалела до глубины души, что лишила тебя этой привилегии.
Лео вдруг побледнел.
– Это был сын? – Он рухнул на диван и опустил голову. – Как?..
Он не договорил. В этом не было необходимости.
Хелена присела рядом с ним и тяжело вздохнула.
– Он родился мертвым. Он умер за два дня до родов, – тихо ответила она. Ей не нужно было смотреть на Лео. Его потрясение было осязаемым. – Я понимала, что что-то не так, потому что он больше не пинался в животе. Я поехала в больницу, и мне сказали, что у него перестало биться сердечко. Врачи не могли назвать причину произошедшего. Похоже, такие вещи случаются иногда. – Хелена сжала руки, вспоминая весь ужас и боль того дня. – Они предложили мне произвести вскрытие, но я…. Я отказалась. Я не хотела, чтобы они резали нашего малыша, – поспешно добавила она. Ей показалось, что она должна объяснить свое решение. – Вскрытие могло не дать никаких результатов. И оно не вернуло бы его к жизни.
Хелена посмотрела на Лео, и ей захотелось прикоснуться к нему, но она не могла утешить его. У нее не было слов. Боль пройдет. Со временем. Вот и все.
– Мне так жаль, – прошептала она.
Лео вдруг резко поднялся, схватил свой пиджак и начал одеваться.
– Ты куда? – испуганно спросила Хелена.
– Мне нужно выйти выпить чего-нибудь.
– Но у тебя есть бар здесь.
Не обращая на нее никакого внимания, Лео вышел из комнаты.
– Значит, ты вот так просто возьмешь и уйдешь? – Не веря своим глазам, Хелена поднялась с дивана и смахнула набежавшие на глаза слезы. – И ты даже не поговоришь со мной?
Черт бы его побрал. Она понимала, что Лео был потрясен и испытывал боль, но сегодня досталось не только ему.
Лео остановился и повернулся к ней. Повисшая пауза становилась все длиннее и все невыносимей. В какой-то момент Хелене показалось, что Лео собирается что-то сказать. Но он развернулся и молча вышел из комнаты.
Глава 11
Когда Лео вернулся домой, его встретила темнота. Может, Хелена ушла? Вернулась в свое мрачное жилище, обратно к бесцветной жизни, которую вела после смерти их сына?
Лео включил свет и заморгал. Он не был пьян. По правде говоря, он выпил всего один стакан виски, когда его охватило желание идти куда глаза глядят. И он пошел. Он прошел несколько улиц и вернулся обратно к Гайд-парку. Подошвы его ног горели, а усталость растворила всю его злость, и он понял, что повел себя просто отвратительно.
Лео сбросил пиджак и посмотрел на часы. Половина десятого. Он отсутствовал больше трех часов – достаточно времени, чтобы собрать вещи и сбежать. У Лео заныло в груди, когда он подумал, что Хелена ушла на самом деле.
Но нет. Ее вещи по-прежнему висели в шкафу в ее комнате, а в ванной аккуратно расположились ее туалетные принадлежности.
Так куда, черт подери, она подевалась?
Лео вернулся обратно в гостиную и нашел свой телефон, который отключил чуть раньше. Может, она оставила сообщение? Лео включил телефон и услышал, как открылась входная дверь. Через несколько секунд в комнату вошла Хелена с сумкой и в куртке с капюшоном, с мокрыми пятнами на плечах.
У него отлегло от сердца, но он не подал и виду.
– Ты промокла, – заметил Лео. Глупые слова, но все же лучше, чем крикнуть: «Где ты была, черт подери?»
– Дождь только начался. – Хелена поставила сумку на пол и сняла куртку. Она раскраснелась и чуть запыхалась.
– Где ты была? – спокойно спросил Лео.
– Ездила домой.
– На чем?
– На метро. Так называется общественный транспорт для простых смертных, которые не могут позволить себе лимузин. – Ее язвительное замечание не достигло своей цели.
