Когда они разомкнули объятия, ей потребовалось время, чтобы найти себя. И еще пара минут, чтобы сообразить, о чем надо спросить.
– Это был первый раз, когда мы?.. – начала она и прикусила губу.
Что она несет? Ну, ладно!
– Я хочу сказать, это было, как в первый раз, – пролепетала она. – Но ведь на самом деле уже не в первый, да? И, наверное, мы и раньше целовались. Хотя это был первый…
– Да, первый, – подтвердил Анон. – Это всегда первый раз.
83
Банда
За окнами приемного покоя загорался рассвет, когда доктор сказал, что ей нужно пойти повидать отца.
Не «можно», а «нужно».
Как будто времени осталось совсом мало.
Келси сидела в просторном, с бежевыми стенами приемном покое Кембрийской центральной больницы. Вокруг нее буйно клубилась энергия. Больница – не самое подходящее место, чтобы сливаться с толпой. Некоторые, конечно, радуются результатам анализов, но большинство борется с тревогой и холодеет от тоски, горя и отчаяния.
Келси попыталась приглушить жесткие приливы ледяной энергии. Но каждый раз, когда ей удавалось отключаться от пульса толпы, ее охватывал ее собственный страх за папу. И он становился каналом, который уносил ее обратно во встревоженное стадо.
Слава богу, что час назад подъехали остальные зерои! Они образовали свою собственную группу внутри скопления страха, боли и скуки. Зерои кипели энергией и были куда более едины, чем на том собрании два дня назад.
– Мы сделали все, что могли, – вымолвил доктор. – Но у твоего папы чересчур много повреждений внутренних органов. Кроме того, его организм ослаблен наркотиками.
Келси уныло кивнула. Она уже несколько часов подряд кивала всем словам этого врача. Он выглядел совершенно измотанным – похоже, он и и впрямь сделал все, что было в его силах. Келси жалела, что не может почувствовать собственной усталости. Она не испытывала ничего, кроме страха.
– Тебе нужно пойти повидаться с ним, – повторил доктор.
Но она буквально приросла к креслу. Нэт подошел к врачу и принялся расспрашивать о подробностях. Он говорил вещи вроде: «Неужели больше ничего нельзя сделать? Деньги не имеют значения». Но Келси слышала все как будто издалека. На фоне стены она видела Чизару и Клип, а рядом с Клип – смутную тень, которая появлялась и тотчас снова исчезала. Анон.
Итан сидел рядом с ней. Он толкнул ее коленом.
– Хочешь, я пойду с тобой? – прошептал он.
Она посмотрела на него, нащупывая путь сквозь ужас и скорбь. У нее был вопрос к нему – к нему настоящему.
– А правда то… что ты сказал о моей маме? Тогда, в «Паркер-Меридиане»? Ты не врал или опять жульничал?
Итан шумно выдохнул.
– Я никогда не знаю, что правда, а что – нет. Голос просто что-то говорит – он же вроде как выполняет мои желания.
– А чего ты хотел? Ты можешь вспомнить точно?
– Твой папа чувствовал себя виноватым оттого, что втравил тебя в неприятности. И я хотел, чтобы ему было спокойнее на душе перед тем, как… ты понимаешь.
Келси уставилась на дверь. Да, она понимала. Тогда, в «Паркер-Меридиане», папа думал, что вот-вот умрет. Нет, разумеется, он не лгал насчет ее мамы. Какой же это покой – скрывать что-то важное перед смертью?
– Мне проводить тебя, Келси? – тихо спросил Итан и поежился. – Я могу побыть с тобой в палате, чтобы расспросить твоего папу обо всем?
Похоже, он жутко нервничал. Келси ощутила прилив благодарности за то, что он вообще такое предложил. А может, голос сумеет заставить отца выложить все начистоту – если Итан захочет слышать только правду?
Но ведь она же никогда не узнает наверняка.
У Итана очень сложные отношения с правдой.
– Нет, нам надо остаться вдвоем. Только папа и я.
Как и всегда было. Они с папой вдвоем. С тех пор, как она себя помнила.
Она поднялась на ноги. Итан тоже.
– Я по-прежнему думаю, что твой дар – отстой, – заявила она.
– Точно, – согласился Итан.
Нэт стиснул ей плечо, когда она проходила мимо.
– Мы будем здесь. Мы будем ждать тебя.
Келси кивнула. В горле у нее стоял ком. Как хорошо, что зерои ее не оставят.
Кто-то будет тут, когда она вернется после того, что должно произойти.
И Келси последовала за доктором по узкому коридорчику в тесную палату, заполненную мигающими приборами.
– Можешь не спешить, разговаривайте, сколько хотите, – произнес врач и покинул палату.
Больничная койка казалась крошечной по сравнению с оборудованием, которое громоздилось по обе стороны от нее. Папа выглядел ужасно. На фоне землисто-бледной кожи в резком свете ламп под потолком особенно отчетливо выделялись синяки.
Келси приблизилась к нему и замерла, не решаясь до него дотронуться, пока он сам не протянул руку. Тогда она уцепилась за его пальцы, чувствуя, каким он сделался легким и пустым.
– Лучше б ты не видела меня таким, Келс, – прошептал он.
– Доктор… – она недоговорила.
– Знаю, лапочка.
Папа откашлялся.
– А твой старик опять оплошал.
Он всю жизнь это говорил! Келси прижала ладонь ко лбу.
Почему он не сказал что-нибудь другое!
Ей хотелось вырваться из струящихся потоков своей и чужой тревоги. И пациенты, и их родные – все эти боящиеся, отчаявшиеся, скорбящие люди в больнице сейчас были на одной волне с Келси.
Она молчала. Из глаз у нее лились слезы. Не только из-за папы, из-за всех вообще.
Она чувствовала страдание их всех.
– Я сплоховал, – просипел папа. – Много ошибок сделал, сам себя загнал в тупик, откуда меня никто бы не вытащил.
– Пап…
– Я только жалею, что и тебя с собой завел.
– Я сама приняла решение, – возразила она и еле слышно всхлипнула.
– Кто ж теперь о моей дочурке позаботится?
Она наклонилась к нему, обняла так осторожно, как только могла, стараясь не задеть трубочки, ведущие к его рукам.
– Обо мне ты не беспокойся. У меня теперь полно друзей!
– Друзья – это все! – Она услышала гордость в его голосе. – Друзья и семья.
Последнее слово заставило ее отстраниться. Папа теперь тоже плакал, лицо у него было мокрое и красное. Он выглядел изможденным и маленьким – еще меньше, чем когда она вошла в палату. Как будто он усыхал на глазах.
– Папа, – мягко спросила она, – это правда, что Итан сказал про маму?
Папа кивнул.
– Не представляю, откуда пацан все знает.
