Теперь понятно, почему Тибо не улетучился у Нэта из головы! Про человека-то он забывает, но рукописная информация не дает Нэту сбить себя с толку.
И Клип осенило.
Она терпеливо ждала, когда остальные покинут комнату.
Нэт продолжал писать, но, наконец, спрятал папку под кресло и встал.
– Идем, Клип?
Она кивнула и взяла его под руку, позволив довести ее до середины коридора.
– Постой-ка! А деньги-то – они же еще в комнате! – произнесла она.
Нэт пожал плечами.
– Ну и пусть.
Ясно. Великий Вождь – золотой ребенок, любимец семьи. Его вещей без разрешения никто не трогает.
– Но я хочу, чтобы Итан видел, как я о них забочусь.
– Верно. Ты умница, – сказал Нэт. – Я за ними схожу.
Клип схватила его за локоть.
– Не надо привлекать ко мне внимание, Нэт. Ступай, прочитай молитву, пока зерои не шокировали твою маму, принявшись за трапезу без благословения.
Она разложила тросточку и улыбнулась.
Нэт потоптался на месте и кивнул.
– Ладно, – проговорил он. – Ты извини, Клип, что я заставил тебя взять на себя такую обузу. Но у копов есть мой номер. Что, если они сюда наведаются?
– Не волнуйся! – отмахнулась она. – Мы же не хотим, чтобы твоя политическая карьера оборвалась не начавшись.
– Но мне жаль, что пришлось навязать деньги именно тебе. Чизара сейчас слишком уязвима, а Итан… он же Итан. Ну, а Тибо… мы про него фактически ничего не знаем.
Клип выгнула бровь.
Так ведь в этом наверняка и есть суть Анонимуса?
Она приобняла Нэта, но не стала чмокать его в щеку, как делала раньше. Она не могла себе этого позволить – ведь Жулик брякнул кое-что лишнее почти год тому назад, хотя она с Нэтом по-другому вообще не целовалась.
Нэт развернулся в сторону прихожей, а Клип вернулась в кинотеатр. Найти спортивную сумку оказалось несложно. От нее несло пивом и потными ладонями Итана.
Клип на ощупь обшаривала комнату, прислушиваясь, не раздадутся ли шаги в коридоре. Тут, что ли, кресло, в котором сидел Нэт? Клип сунула под него руку и обнаружила стопку бумаг.
Она спрятала их в спортивную сумку, тщательно застегнула молнию и вскинула свою ношу на плечо. Интересно, сильно ли расстроится Нэт, когда обнаружит, что его заметки пропали, или быстро забудет о них? В любом случае, она позаимствовала их ненадолго.
Сперва сестра прочтет ей их вслух, опишет фотографии и сделает Анонимуса настоящим, как и любую другую историю.
Возможно, именно тогда благодаря ее голосу этот красивый мальчик запечатлеется в памяти Клип навсегда.
23
Банда
Папа сказал, что встретится с ней на стадионе.
Он обожал спортивные игры, и Келси часто сопровождала его, потому что любила толпу. Но сегодня никаких матчей не намечалось, и стадион пустовал, если не считать газонокосильщика, который медленно выписывал идеально ровные дуги.
Келси различила одинокого «зрителя», который сидел на самом верху, в предпоследнем ряду. Мужчина в кепке сгорбился среди разноцветных пластиковых кресел, совершенно незаметный, если не искать нарочно.
Келси стала подниматься по бетонной лестнице, раскаленной и ослепительно-белой под послеполуденным солнцем. Ее отчаянно клонило в сон, и одновременно с этим она ощущала тягостную тревогу. Даже многолюдные улицы, полные копов и встревоженных горожан, и то были лучше, чем простор и безлюдье стадиона.
Когда Келси поднялась наверх, она увидела, что отец выглядит так же, как она себя чувствует: на тысячу лет старше, чем вчера. Седые бакенбарды выделялись на его ввалившихся щеках, на рубашке выступили пятна пота, а сама рубашка – черная, с длинными рукавами, чересчур плотная для летней жары.
– Пап, ну как же так? – вырвалось у Келси.
Он встал и обвил ее руками.
– О чем ты думал? – пробормотала она, уткнувшись ему в плечо.
– Прости, Келс.
Она отстранилась, изо всех сил стараясь рассердиться. Но изнеможение и облегчение взяли верх.
– Это не ответ! – выдавила она.
Отец пожал плечами и отвернулся.
– Деньги были нужны.
– И поэтому ты ограбил банк? Зачем тебе столько денег-то?
Папа, шаркая ногами, прошел вдоль ряда и плюхнулся на кресло.
Келси села рядом.
– Мне долг надо вернуть.
– Чего?
Разум лихорадочно метался, пытаясь вместить все новости и как-то их утрамбовать.
– Пап, ты только что разнес полицейский участок!
– Мы ничего не трогали. Поверь мне, Келс.
– Ага, двери сами взяли и открылись!
Она покачала головой.
– Бред какой-то!
Отец развел руками.
– Ты считаешь, мне следовало остаться? Когда копы метались в кромешной темноте? Рядом с камерами находился полицейский – он был в кабинете, набитом мониторами! Ему крепко досталось. Я не мог там оставаться. Кто бы ни явился нас разыскивать, он, конечно, был бы очень-очень зол!
– А когда они тебя разыщут, они сгребут тебя в объятия?
Папа бросил на нее тот взгляд, каким он обычно смотрел, когда Келси приносила домой свои школьные оценки. Обиженный и разочарованный.
– Это был мой единственный шанс. Ты думаешь, что в тюрьме, где я буду видеть свою дочурку только через пластиковую перегородку, мне будет лучше?
Келси окаменела. Папа, в общем-то, никогда не понимал, как влияет на нее толпа. Он считал, что Келси «чувствительная». Но целое здание, полное отчаявшихся, агрессивных людей, загнанных за высокие стены из камня и колючей проволоки, их ярость, сдерживаемая дубинками, пистолетами и перцовыми баллончиками, – это настоящий кошмар.
Она бы даже не осмелилась подойти к тюрьме!
А значит, она бы никогда не увидела папу.
– Чья была идея насчет ограбления? Твоя?
– Того мужика, которому я задолжал. Ника Гаргарина.
Келси нахмурилась. Многих папиных друзей она знала – хотя бы по имени. Никакого Ника среди них не было.
– Он приехал в Кембрию в начале года, – пояснил отец. – Со своим дядей по имени Алексей Багров. Они хотели здесь обосноваться. И предложили мне работенку.
– И как получилось, что ты им задолжал?
– А это такая работа. Мне дали несколько тысяч вперед, чтобы начать собственное дело…
– Дело? – переспросила Келси.
Он не проронил ни слова.
– Пап! – окликнула его Келси и сделала паузу.
