– Справа, слева? – спросил он.
– Нет, не расходимся. Вместе – слева.
Они сдвинулись боком на левую полосу и мелкими шажками пошли по самой кромке бетонной плиты. Фенимор понемногу выдвинулся вперёд, Весёлой пропустил один шаг и пристроился ему в затылок. Фенимор выглянул из-за угла кунга и сразу увидел человека, сидящего на подножке со стороны водителя.
То есть сначала он увидел «ёлочкой» стоящий на бетоне офицерский бурнус, резиновый комок ОЗК поодаль, потом ноги в громадных американских зимних ботинках старого образца… Человек в пэ-ша с майорскими полевыми погонами сидел на подножке в позе спящего кучера. На белых, белее снега, волосах его блестели капли пота. У ног лежал автомат без магазина. Кобуры видно не было, но руки были пустые. Свисали между колен.
Фенимор нащупал предохранитель и шагнул вперёд, готовый ко всему.
– Эй, майор! – негромко и спокойно позвал он, закончив этот шаг.
Человек не вскинулся, не дёрнулся. Просто медленно, не поднимая головы, повернул к Фенимору лицо, посмотрел одним глазом, кто там его зовёт.
– Спасатели? – спросил он сипло. – Задолбался ждать. Майор Алёшичев. Сколько лет прошло, десять?
Фенимор облизнул губы. Весёлой дышал у него за ухом.
– Пять лет, – сказал Фенимор.
Майор кивнул – свесил голову. Пошаркал ботинком, пытаясь пнуть камешек.
– Машину не вожу, – сказал он наконец. – Не умею. Да и плохо чувствую себя. Личный состав группы цел, но не в себе. Не-а-дек-ва-тен. Прошу помощи. Водички дайте, ребята, наша вся протухла, воняет. Отрава. И еда вся протухла.
Фенимор, приближаясь к нему, достал воду. Майор с трудом выпрямился, стукнулся затылком о дверцу. Пэ-ша его было насквозь мокрым от пота. У него не получалось поднять рук, Фенимор отвинтил крышечку и стал поить его из бутылки. Майор набрал воды в рот, отстранился, прикрыл веки, благодаря. Понемножку проглотил.
– Нельзя много. Я сам с Узбекистана прикомандирован, знаю. Пять лет, мамочки родные. Про семьи наши не знаете?
Фенимор покачал головой. Голос к майору вернулся – у него был, оказывается, внятный такой басок.
– Хотя потею, видите? Значит, воды хватает. У меня один солдат пропал, шёл в авангарде. Не помню фамилию. Если что со мной – передайте.
Фенимор кивнул.
– Так поможете с эвакуацией?
– У нас задание, – произнёс Фенимор.
Майор открыл глаза.
– У меня в кунге срочники, пацаньё. В плохом состоянии, мне пришлось их связать. Водитель на меня напал, порезал ножом. Невменяем. Я один не вырулю… Вы кто по званию? Или вы гражданские?
– Гражданские. Бывший контрактник.
– Нужна помощь, – повторил Алёшичев. – Пять лет… с-сука…
– Куда вас ранили?
– Поверхностный порез. Рёбра. Почти без крови почему-то. Я обработал, это не забота, товарищ. Забота – пять человек рядового и сержантского состава в кунге. Требуется помощь. За вами идёт кто? Вы разведка? Не спасатели?
– Нет. Разведка. Самостоятельная.
– В общем, я понимаю, что структур и приоритетов не понимаю…
– Вадим.
– Вадим. Но я убедительно прошу войти в положение моей группы. Я не доведу машину, своим ходом доставить солдат и сержантов в расположение тоже не смогу. Там умственное поражение. Машина моя в порядке, горючее почему-то есть. Я заводил её… утром, давно. Чтобы посмотреть.
– Вадик, – сказал из-за спины Весёлой. – Мы в Беде, правил нет, я понимаю, но нечеловечески будет.
– Проверь их машину, ведомый, – приказал Фенимор. – Давайте я вам помогу встать, товарищ майор.
– Ноги отсидел, понимаете, – сказал майор, стыдясь этого. Фенимор подхватил его под предплечье, поднял и отвёл от машины. Весёлой нырнул в кабину. Фенимор снова поднёс бутылку к губам Алёшичева, и теперь тот допил её почти до конца. Видно было, что он изо всех сил сдерживает глотки. Под распахнувшимся кителем мелькнул чистый бинт с небольшой точкой крови в центре. «Шестьдесят шестой» завёлся, Весёлой выставился на Фенимора в окошко.
– Почему ваши люди молчат? – спросил Фенимор.
– Они связаны, а рты я им позатыкал, – объяснил Алёшичев. – Хотелось что-то сделать и для себя, пока ноги ходили. Слушать их вопли я давно устал.
– Весёлой, проверь людей. Чтобы языки не запали, всё такое.
– Какая у вас вода интересная, – сказал Алёшичев. – Войны-то не было?
– Знаете, товарищ майор, я сейчас лучше промолчу, – сказал Фенимор. – Многое изменилось, кто вас знает, как вы среагируете.
– А! – сказал Алёшичев. – Ведь верно! Не подумал. Да куда мне сейчас… Пять лет, блядь…
– Вы что, вы все были в сознании? – спросил, не удержавшись, Фенимор.
– Если это можно назвать сознанием, – ответил Алёшичев так, что Фенимор сразу же отстал от него навсегда.
В кунге было тихо, потом Весёлой спрыгнул на бетон и захлопнул дверцу. Кивнул Фенимору.
– Мочи по колено, но привязаны качественно. В безопасности, корочкой говоря. Чечен волком смотрит, но это плевать. Так что? – спросил он. – Как?
– Ты возвращаешься с ними. Я еду дальше.
– Твою мать! – сказал Весёлой так, как будто озвученный вариант не лежал на поверхности.
– Ты со мной на выходе, Весёлой, – сказал Фенимор. – Не я с тобой. Не забывайся. Выход надо пройти, но их тоже не бросишь. Сколько времени ещё отключка продлится, ты заложишься?
– Всё равно все рискуем, – сказал Весёлой.
– Убрать заложника, – напомнил ему Фенимор, и Весёлой против воли кивнул согласно.
– Ни хуя не понимаю в делах, пацаны, – сказал Алёшичев, прослушав всё это, – но за помощь век буду благодарен.
– Ну и хорошо, – сказал ему Фенимор. – Давайте-ка я вас в кабину засуну.
– Надоела она мне хуже политики партии, – сказал Алёшичев. – Партия-то хоть как, помнит о нас? Я коммунист.
Весёлой засмеялся. Молодчина был этот Алёшичев, только трекер мог понять, насколько был мужчина майор.
Когда уже «шестьдесят шестой» кряхтел носом к городу, Фенимор сказал Весёлому, сидевшему за рулём:
– Расклад, Серёга. Везёшь их в «Две Трубы». Там ходите за ними, пока я не вернусь. Или пока Зона не грянет. – Он прикинул. – Сутки их в Беженск не вези.
– Погоди, Вадим, – сказал Весёлой, открыл дверцу и наклонился к Фенимору. – Они же всё-таки из «могилы». Под Зоной люди ходят. Я считаю, их надо вывезти даже из нейтралки. Если они снова под удар попадут, – кто знает, что?
– Мне нужны сутки. Если до людей или до Дроли дойдёт, что по Зоне можно кататься на машинах, тут начнётся. Спасательная операция, как минимум.
