Беседуя со Сташевским в ноябре в Барселоне, я понял, какими будут следующие шаги Сталина. Сташевский не делал секрета из того, что Хуан Негрин станет новым главой мадридского правительства. В то время фаворитом Кремля все считали Кабальеро, но Сташевский уже подобрал его преемника в лице Негрина.
Кабальеро был настоящим радикалом, революционным романтиком. Кроме того, он не одобрял действий ОГПУ, которые под руководством Орлова начинали в Испании, как и в России, превращаться в обширную чистку всех диссидентов, независимых и антисталинистов. Партия на всех них без разбора ставила клеймо «троцкисты».
Что же касается доктора Хуана Негрина, то, с одной стороны, обладал всеми качествами политика-бюрократа. Несмотря на свое профессорское звание, он был человеком дела и выглядел как бизнесмен. Он принадлежал как раз к такому типу людей, которых Сталин считал подходящими для своих надобностей. Как и генерал Миаха, он мог бы стать отличным фасадом, который можно демонстрировать Парижу, Лондону и Женеве. Он умел производить впечатление на внешний мир, защищая «солидный» и «добропорядочный» характер испанской революции. Но, с другой стороны, никто не мог упрекнуть его в нереволюционных взглядах. У него была русская жена, и, будучи человеком практичным во всех отношениях, доктор Негрин приветствовал чистку неконтролируемых элементов и «смутьянов» в своей стране, пусть даже эта чистка проводилась чужими руками – руками Сталина.
И конечно, доктор Негрин видел единственное спасение своей страны в тесном сотрудничестве с Советским Союзом. Ведь было очевидно, что помощь могла прийти только с той стороны. Он был готов ладить со Сталиным во всем, жертвуя чем угодно ради этой цели.
Все это как раз и обсуждалось в Барселоне, когда я был там – за шесть месяцев до падения правительства Кабальеро. Перемены потребовали много времени. И они были наконец осуществлены с помощью заговора, который устроило ОГПУ в Барселоне. Официальный советский посол Марсель Розенберг произносил речи и появлялся на публике, однако Кремль никогда не считал его значимой фигурой. Всю работу, необходимую Сталину, тихо, но очень эффективно делал Сташевский.
Из Москвы прислали Слуцкого, начальника иностранного отдела ОГПУ. Он должен был инспектировать секретную полицию, которая была построена по русскому образцу. Он прибыл через пару дней после моего отъезда. ОГПУ тогда протянуло свои щупальца по всей территории республики, контролируемой законным правительством, но особенно активным оно было в Каталонии, где сосредоточились сильные независимые группы и где располагалась штаб-квартира партии настоящих троцкистов.
«Материал там отличный, – говорил мне Слуцкий, вернувшись через несколько недель в Париж. – Но им не хватает опыта. Мы не можем допустить, чтобы Испания стала прибежищем для всех антисоветских элементов, которые начнут туда слетаться со всех уголков мира. Кроме того, это сейчас наша Испания, это часть нашего советского фронта. Мы должны сделать эту почву твердой и устойчивой для нас. Кто знает, сколько среди наших добровольцев шпионов? А что касается анархистов и троцкистов, то будь они и антифашистскими солдатами, они все равно наши враги. Они контрреволюционеры, и мы должны выкорчевать их с корнем».
ОГПУ отлично сделало свою работу. Уже в декабре 1936 года террор настиг Мадрид, Барселону и Валенсию. У ОГПУ были свои особые тюрьмы. Его подразделения занимались убийствами и похищением людей. Его темницы были забиты людьми; управление организовало налеты. Конечно, оно работало независимо от законного правительства. Министерство юстиции не имело никакой власти над ОГПУ, которое стало государством внутри государства. Это была такая власть, перед которой дрожали даже высшие чины правительства Кабальеро. Казалось, что Советский Союз крепко держит республиканскую Испанию в своих руках и что этой страной уже владеют Советы.
16 декабря Ларго Кабальеро выпустил прокламацию, в которой открыто обращался к Франко: «Мадрид не сдастся! Сейчас начнется настоящая война, потому что теперь у нас есть все необходимое военное снаряжение».
На следующий день официальный рупор Сталина, газета «Правда», открыто заявила, что чистка в Каталонии уже началась и «будет проводиться с той же настойчивостью и энергией, с которой она проводится в Советском Союзе».
Отчаянная и героическая защита Мадрида достигла своей высшей точки. Воздушные эскадрильи Франко крушили столицу с воздуха, а его войска уже были в ее пригородах. Но у республиканцев теперь были бомбардировщики и пилоты, танки и артиллерия. Наша военная помощь подоспела как раз вовремя, чтобы спасти Мадрид. Генерал Берзин и его помощники руководили борьбой, в то время как официально командовал войсками генерал Миаха, а Клебер, генерал от Коминтерна, олицетворял испанскую героику перед лицом всего мира.
Блистательные подвиги Интернациональных бригад и материальная помощь, получаемая от Советского Союза, обеспечили такой приток новых людей в Испанскую коммунистическую партию, что к январю 1937 года она уже насчитывала более 200 000 членов. Спасение Мадрида подняло советский престиж на невероятную высоту.
В то же время оно обозначало конец первого периода сталинского вмешательства в гражданскую войну. Сталинизм в Испании начал превращаться в зловещую историю. Всем руководило ОГПУ. Коминтерн отошел на второй план. 4 февраля 1937 года генерала Клебера отстранили от командования Интернациональной бригадой. Официально объявили, что генерала перебросили в Малагу для организации там защиты республиканских территорий. О нем больше никто никогда не слышал.
Несколько недель спустя, находясь в Москве, я узнал, что исчезновение Клебера было связано с чисткой в Красной армии и бесчисленными арестами штабных офицеров. Многие из его близких товарищей были казнены сталинскими расстрельными командами как заговорщики. Я столкнулся с братом Клебера, которого в апреле отозвали из-за границы. Через несколько дней его тоже арестовало ОГПУ.
Исчезновение генерала Коминтерна в топке великой чистки просто означало, что он был одним из тех, в ком Сталин больше не нуждался и кто слишком много знал. Сталин решил, что Коминтерн сделал свое дело в Испании. Берзин и Сташевский сейчас крепко держали ее правительство в своих руках.
Исчезновение генерала Клебера не вызвало никакой реакции у тех, кто еще недавно пел ему дифирамбы. Его придуманная, искусственная слава умерла вместе с ним. Генерала Лукача, возможно, судьба любила больше. Он был венгерским коммунистом и писателем, и его настоящее имя – Мате Залка. Он погиб смертью храбрых на испанском фронте.
Успешная оборона Мадрида советскими войсками дала ОГПУ новые возможности для расширения своей власти. Тысячи людей были арестованы, в том числе и многие иностранные добровольцы, которые прибыли в Испанию сражаться с Франко. Поводом для обвинения в предательстве становилась любая критика способов действий, любое нелестное мнение о сталинской диктатуре в России, любая связь с людьми иных политических взглядов. ОГПУ пользовалось всеми теми методами, которые хорошо были известны в Москве, – надуманные обвинения и массовые казни.
Я не знаю, сколько именно антисталинистов было уничтожено в республиканской Испании. Я мог бы рассказать о множестве конкретных случаев, но решил ограничиться одним человеком, который, быть может еще жив. Те скудные факты, которые я приведу, возможно, помогут его семье спасти его. У молодого англичанина, радиоинженера по имени Френд (Друг), был брат в Ленинграде, который женился на русской девушке. Он был страстным антифашистом, и Советская Россия казалась ему страной мечты. Совершив несколько попыток, он получил разрешение на въезд в Советский Союз и вид на жительство там.
