Слева от лестницы, у самой стены, покоился скелет, покрытый лохмотьями истлевшей одежды. А рядом с ним… О чудо! В пыли лежала целая бутылка! Зюзя подпрыгнул от радости: теперь он обеспечит месяц безбедной жизни себе, матери и сестренке. Жаль, что этого не увидит отец.
Отец Зюзи сгинул в Городе около года назад, отправившись в центр, где, как считал, могли сохраниться относительно нетронутые людьми магазины и учреждения. Но там же, в центре, бродили целые полчища тараканов… Зюзя шмыгнул носом, но тут же отогнал от себя грустные мысли – в Городе раскисать нельзя.
Зюзя поднял бутылку и отер с нее пыль. Сосуд из толстого зеленого стекла с запечатанным горлышком оказался тяжелее, чем он ожидал. Зюзя встряхнул бутылку – ему показалось, что внутри что-то было – поднес сосуд к оконцу, и посмотрел на просвет.
Внутри лежала свернутая в трубочку бумага, перехваченная нитью. Интересно, зачем кому-то понадобилось засовывать это в сосуд? Зюзя пожал плечами, бросил бутылку в сумку, еще раз внимательно обвел взглядом подвал и обыскал покрывавшие скелет лохмотья. В сумку перекочевал небольшой прямоугольник из древнего материала, который старики называли смешным словом плас-тик – его украшали непонятные символы и маленькое изображение молодого мужского лица. За пластиной последовали палочка и браслет из того же материала. Зюзя улыбнулся: предчувствия не обманули, дом преподнес щедрый подарок.
Путь из Города лежал через кварталы одноэтажных домов. Это был опасный участок, полный тупиков и узких улочек, в каждой из которых могла притаиться плотоядная тварь. Одинокому старателю, попавшему сюда, приходилось надеяться на быстрые ноги, и Зюзя припустил, не забывая поминутно озираться по сторонам. Миновав последний проулок, он выскочил в поле и с облегчением упал в траву. Здесь бояться было нечего: дикие звери к Городу не приближались – тараканы питались не только человечиной.
Отдышавшись, Зюзя поднялся и быстрым шагом двинулся к горам, где раскинулось родное поселение – несколько десятков юрт. Прежде чем отправиться на базар, где старатели продавали найденные артефакты, он хотел хорошо выспаться. Каждый выход в Город высасывал его досуха.
Зюзя проснулся с первым лучом солнца. Тихо, чтобы не потревожить спящих мать и сестру, он выскочил из юрты и спустился к ручью, где напился холодной до ломоты в зубах воды, потом с наслаждением набрал ее в немеющие ладони и плеснул в лицо, смывая остатки сна. День обещал быть хорошим. Бутылка, да еще из такого толстого стекла, куда лучше глиняных или тыквенных сосудов, и непременно привлечет богатого покупателя.
Базар, известный далеко за пределами окрестностей Города, размещался на большом пятаке утрамбованной земли, окруженный рвом и частоколом, и был больше чем рынком. Он представлял собой маленькую крепость, где местные торговцы могли не беспокоиться за сохранность своего товара, а купцы издалека – найти безопасный ночлег. На ночь она запиралась крепкими подъемными воротами, но каждое утро они опускались, и площадь за частоколом наполнялась людским гомоном, запахом тандырных лепешек и шашлыков.
К базару Зюзя подобрался, прячась в высокой траве. У еще закрытых ворот уже скопились телеги и переругивались люди, стремившиеся попасть на торговую площадь раньше остальных. Улучив удобный момент, Зюзя прошмыгнул к одной из телег и, зацепившись за ее днище, незаметно миновал вооруженных тесаками здоровяков, охранявших вход.
Многие торговцы успели разложить товар, и кто-то уже бойко зазывал первых покупателей. Зюзя быстро пошел вдоль рядов, выискивая свободное место, наконец приметил незанятый уголок, но едва расстелил кусочек рогожи, предусмотрительно прихваченный с собой из дома, как услышал грозный окрик:
– Эй, оборванец! Я говорил тебе, что на моем базаре таким не место. Пшел отсюда!
Зюзя поднял голову. Над ним возвышалась тучная фигура Аалы – хозяина базара. Позади толстяка переминались с ноги на ногу двое охранников. Зюзя поспешно опустил глаза: он ненавидел Аалы за жадность и чванство, но не хотел выдать свои чувства.
– Байке, я ненадолго, – выдавил Зюзя. – Честно! Вы же знаете, как погиб отец… Я единственный кормилец в семье. Как только продам свой товар, щедро заплачу за место. Я был в Городе.
– Вы слышали? Он обещает мне щедро заплатить! – Аалы захохотал. Никак ограбил ювелира, нищета? – Охранники за его спиной осклабились. – Ты помнишь, что должен за прошлый и за позапрошлый разы?
– А ну покажи, что у тебя? – Аалы поддел носком сапога сумку Зюзи, и из нее выкатилась бутылка.
– Какая богатая добыча! – усмехнулся Аалы. – Этой бутылки как раз хватит на то, чтобы расплатиться со мной. Давай ее сюда!
– Нет! – взвизгнул Зюзя и вцепился в бутылку. – Она моя!
– Дай сюда! – зашипел Аалы. Из-за его спины выдвинулись охранники, в мгновенье ока Зюзю прижали к земле, заломили руки за спину, ткнув лицом в грязь у ноги Аалы. От обиды, ненависти и бессилия Зюзя заплакал. Аалы выхватил у него бутылку.
– Вышвырните оборванца! – бросил он. – Но сначала задайте ему хорошую трепку, чтобы он надолго забыл дорогу к моему базару!
Зюзю подняли за шкирку, он вывернулся, но тут же был сбит с ног мощным ударом и снова упал в грязь.
– Эй, джигиты! Не стыдно бить ребенка?
Зюзя бросил быстрый взгляд на нежданного заступника. Ему стало горько: в его защиту выступил только незнакомый ему белобородый старик, одетый в скромный, но чистый чапан. Аксакал держался прямо, словно считал себя хозяином положения и некогда был воином. Старик смотрел на Аалы с явным вызовом.
– Сколько он тебе должен, торгаш? – слово "торгаш" старик произнес как ругательство.
– А ты кто ты такой? – Аалы с презрением сплюнул на землю.
– Мое имя тебе ничего не скажет, но я знаю, что заставит тебя стать более почтительным, – старик вытащил из-под полы чапана массивный перстень и швырнул под ноги Аалы. Хозяин базара тут же схватил его, мгновенье рассматривал и удивленно надул толстые щеки.
– Серебра в перстне больше чем достаточно для оплаты долга замарашки, – произнес старик. – Верни бутылку и накорми его как следует!
Аалы быстро сунул перстень за щеку и подобострастно поклонился:
– Шлушаюсь, гошподин!
Он протянул бутылку Зюзе, тот схватил свое сокровище и дал было деру, но старик схватил его за руку.
– Стой, мальчик. Ты – мой должник и не уйдешь, пока не позволю.
Зюзя насупился, чем рассмешил старика.
– Не бойся, малец, – старик потрепал его по щеке. – Как тебя зовут?
– Зюзя, – нехотя сказал подросток. Старик нахмурился.
– Я спрашивал имя, а не кличку.
– Азамат.
– Сколько лет?
– Осенью будет четырнадцать.
Старик покачал головой. – Где родители?
– Отец погиб, а мама дома. Она больна, – К своему стыду Зюзя ощутил, что вопросы старика, которому он должен быть благодарен, вызывают у него раздражение. Что тому надо? Зачем лезет в душу? Старик, будто почувствовав это, сменил тему:
