Послушник клацнул челюстями и скрылся в болотной жиже. Оставшись в одиночестве, Щелк Харч бросил последний взгляд на поле битвы, и обнажил ритуальный клинок. Адепту Высшего круга не стоило возвращаться в столицу, где за поражение его вздернут на позорном столбе, чтобы он иссох на солнце. Лучше сделать все самому – быстро, и сохранив честь.
Щелк Харч с печалью провел лапкой по рунной вязи, бегущей по клинку. Оружие отливало металлом – материалом в Трясинной империи настолько редким и дорогим, что в войне его заменяли ненадежным, но более распространенным обсидианом. Но совсем не это выделяло клинок, нет. Ритуальное оружие оставалось неподвластным коррозии и оставалось столь же острым, как и сто лет назад, когда его затачивали мастера Высшего круга. По преданиям, клинок выковали из гвоздя, выпавшего из огненной колесницы Бога Солнца. Харч невольно залюбовался блеском небесного металла, на миг забыв, что держит в лапках орудие самоубийства: ему все еще не верилось, что клинок придется использовать по назначению.
Харч перевернулся на спину, обнажив живот, занес клинок и вознес взгляд к небу, куда должна была вознестись душа, выпущенная из темницы бренного тела. Где-то за облаками ее ожидало воинство Болота Небесного, куда попадали все герои империи. Мертвые никогда не спали, и ночами пировали, маня огнями бесчисленных кострищ. Скоро среди них должен оказаться и Харч, да только ему почему-то не хотелось верить в догматы, ревностно защищаемые Высшим кругом. Жрец отвел клинок в сторону и поймал себя на предательской мысли, что вовсе не так представлялся ему собственный конец и он не стремится нырнуть в топи Болота Небесного.
Умирать не хотелось. Совсем. Харакири – дело благородное, но неприятное и, увы, самое последнее, а Харч настраивал себя на долгую и счастливую жизнь. Все у него складывалось замечательно: успех в теологических диспутах, удача в сражениях. Харч был в шаге от Высшего круга, куда его могла ввести победа над еретиками. Как же он был самонадеян!
Ощутив жгучий стыд за собственное малодушие, Харч собрал волю в кулак, с мрачной решимостью занес клинок и попрощался с жизнью, как вдруг почувствовал, что кочка под ним задрожала. Небо над топью озарилось огнем, с каждым мигом разгораясь все ярче. Харч услышал гул и узрел, как из пелены облаков вырвался объятый пламенем гигантский шар.
– Знамение! – благоговейно прошептал Щелк Харч, но тут же понял, что недооценил дар провидения. Шар с воем понесся к тверди. Небесный молот с грохотом обрушился на варваров, преследующих имперскую пехоту, взметнув воду, грязь и тела неверных, едва успевших ощутить на себе мощь божественного гнева.
Харч на несколько мгновений оглох, а когда слух вернулся, воздух был наполнен громким шипением, распространявшимся от места падения шара. Вода, принявшего небесного гостя, вскипала и испарялась, окутывая топь стремительно густеющим горячим туманом. Из клубящейся пелены раздавались вопли ужаса и боли, напоминая, что там еще был кто-то живой. Адепт решительно отбросил ритуальный клинок, который уже успел возненавидеть, и дважды шлепнул хвостом, призывая послушника.
– Боги покарали еретиков, отняв у них победу, – зашипел ему Харч. – Боги явили нам знамение, чтобы укрепить нашу веру! Поднять знамена! В атаку! Пленных не брать! Во имя Болота Небесного!
– Во имя Болота Небесного! – зарокотало, получив приказ, его войско и бросилось в туман, чтобы добить противника. К воинам вернулась отвага, утерянная во время последней атаки еретиков. Армия, поддержанная богами, почувствовала себя непобедимой.
Харч торжествовал: молва разнесет известие о чудесной победе над еретиками по всем уголкам империи, рассказчики украсят повествование еще более сказочными подробностями. Божественный знак высоко поднимет его в глазах единоверцев и, возможно, заставит с ним считаться весь Высший круг, без одобрения которого не может чихнуть сам император. Предавшись мечтам, Щелк Харч опустил веки и не сразу заметил, что туман, в котором скрылось его войско, озарился вспышками молний. Из царства грез адепта вырвали вопли боли, в которых захлебнулся боевой клич имперского войска. Харч вздрогнул, открыл глаза и прислушался, в беспокойстве дважды щелкнул хвостом, потом еще раз, повертел головой и обнаружил, что остался совсем один. Поддавшись общей эйфории, вместе с войском в туман умчался и, видимо, сгинул в серой пелене даже верный послушник. Уже второй раз за последние полчаса Харчем овладело предчувствие надвигающейся катастрофы, которое тут же вытеснил ужас. Из тумана медленно выступали две огромные зловещие фигуры.
Существа из тумана были прямоходящими, как мифический зверь Зу с южных болот. Но больше, гораздо крупнее всех известных Харчу гигантов, и нелепее, будто богам пришлось творить их в спешке или после буйной пирушки. Конечности фантасмагоричных чудищ сгибались под неестественным углом, непропорционально короткие туловища венчали огромные круглые головы. Удивительнее всего была их кожа, – гладкая, с металлическим отливом, напомнившим Харчу о клинке. Но даже с ним адепт чувствовал себя сейчас маленьким и беззащитным.
Гости из тумана относились к одному виду, но были полной противоположностью друг другу. Один – тучный и приземистый, другой – поджарый и высокий. Они даже двигались по-разному. Тучное чудище перемещалось нехотя, словно ему было тяжело нести свое тело. Поджарое оставляло впечатление существа гибкого. Оно то опережало спутника, то отставало, но тут же нагоняло, будто исполняя па неизвестного Харчу танца. Адепт принял цвет кочки, спрятал глаза и впал в оцепенение, надеясь, что его не заметят, однако существа направлялись прямо к нему.
– Вот бы не подумал, что тут столько агрессивной фауны, – недовольно пробасило низкое существо, остановившись у кочки, едва не наступив на адепта. Харч был потрясен: чудище говорило! Более того, оно изъяснялось на языке Священной Трясинной Империи! Харч, в котором любопытство все же побороло ужас, выбросил наружу один, а потом и второй глаз, и разочарованно поморгал: низкое чудище стояло к нему спиной, закрывая собой собеседника.
– Наверное, дядь Саш, ты посадил корабль на гнездо этих пресмыкающихся, – ответило поджарое существо и издало серию хрипящих звуков.
– Гена, заткнись! – оборвал его толстяк с трудно произносимым именем Дядь Саш. Харч заподозрил, что в странной паре, остановившейся у его кочки, он за главного. – Юморист хренов! Мы тут по твоей милости оказались!
– Нашел крайнего, – обиженно протянул собеседник, которого, как понял Харч, звали Геной.
– Крайнего?! Виновного! Я еще на Амальгаме просил тебя, как человека: проведи профилактику системы гиперпрыжка!
– Я провел!
– А почему вышел из строя генератор гиперполя?
– Да он целый! Он перегрелся из-за дыры в обшивке!
– Какой дыры? – подпрыгнул Дядь Саш. – Когда ты ее заметил? Где?
– В доках Амальгамы.
– И ничего не сказал?! – топнуло тучное существо. – Комета тебе под хвост! Метеорит тебе в иллюминатор! Дубина венерианская! Залатай мы ее там, не пришлось бы совершать аварийную посадку в этом болоте!
