– Это тюрьма? – прохрипела Ольга, удивляясь непривычному звучанию собственного голоса. В горле пересохло, Ольгу мучила жажда, но больше всего ей хотелось смыть с себя грязь, оставшуюся после визита рыжебородого.
– Нет, милочка, – откликнулась женщина в соседней клетке. – Это Преисподняя! И даже если ты мне не поверишь, она все равно останется адом.
Рассудок соседки явно пребывал в другом измерении, но Ольга была с ней согласна. Знакомство с одним из местных обитателей не оставляло сомнений: ангелами аборигенов назвать нельзя. Ольга уперлась лбом в холодные прутья решетки. Боже, как она попала сюда? За что? Когда? Последним, что она помнила, была VIP-кабинка в ночном клубе. Затем – провал, и Ольга не представляла его размеров и глубины.
– Давно я здесь?
– Пару часов, – ответила женщина. – Наверное… Не знаю. Здесь всегда царит ночь!
Под высоким сводом ангара вспыхнул яркий свет. По бетонному полу зацокали каблуки. Вдоль рядов клетей шествовала группа людей, облаченных в темные балахоны, во главе с высоким статным брюнетом в черной мантии. Женщина страшно завыла и метнулась в дальний угол камеры.
– Заткнись, ведьма! – гаркнул мужской голос. Ольга вздрогнула. Голос принадлежал рыжебородому.
– Проклинаю вас! Выродки! Проклинаю!
– Утихомирьте ее, Петр, – сказал брюнет. Его голос был мягким и бархатным, диссонируя с происходящим и окружающим пространством. – Она меня утомляет.
– Будет исполнено, Магистр! – рыжебородый заскочил в клеть и приложил женщину прикладом. Та благоразумно утихла, но Петр нанес ей еще несколько ударов ногами.
– Достаточно, – брюнет скривил красиво очерченные, порочные губы и подошел к клетке с Ольгой. Слышался тонкий, едва уловимый букет дорогого парфюма. Несколько мгновений Магистр пристально рассматривал ее сквозь прутья решетки. Взгляд его был цепким, холодным и немигающим. Ольга чувствовала себя мышью, пойманной змеей. Она поежилась и обняла себя за плечи.
– Это и есть Вечная? – разочарованно спросил брюнет.
***
Вечная… Ольгу так называли со школы, когда выяснилось, что ее мать жива. Остальных детей последняя война сделала сиротами. Их родителей уничтожили термоядерные бомбы, роботы, взятые на вооружение сторонами конфликта, и вспышка инфекции. Так утверждала история.
Инфекция была бешенством. Обычным некогда бешенством, возбудитель которого мутировал на Пустошах – искусственном ландшафте, созданном ядерной войной. Благословив апокалипсис, творец наслал на перепаханную ракетным плугом землю зомбоход. Он наверняка был фанатом хоррора.
Инфицированные лавинами накатывали на укрепления, бросались на крупнокалиберные пулеметы, гибли тысячами, но продолжали заражать других – через укусы, царапины, брызги крови или слюну. До сих пор неизвестно, почему они не трогали детей младше тринадцати лет. Сегодня пораженные не брезгуют даже крысами. Быть может, в силу божественной доброты Создатель в последний момент сжалился. Но Ольга предполагала, что верховное божество имело конкретный план, особое место в котором отводилось Вечным – взрослым, пережившим катастрофу.
По каким критериям создатель составлял список избранных, не ясно. Проекты творца неисповедимы. Божественное сито прошло всего около тысячи взрослых. Среди выживших были учителя и дворники, врачи и военные, инженеры и сантехники. Объединяло людей самых разных профессий и убеждений одно: вирус их не убил, а наградил совершенной регенерацией, значительно продлив жизнь. В теории – до бесконечности. На практике проверить этого никто не мог. Прямые контакты с Вечными были строго воспрещены, и местонахождение их держалось в тайне.
Перепоручив жалкие остатки человечества под их контроль, творец удалился привычно наблюдать за происходящим со стороны. Вечным пришлось взять на себя миссию воспитателей, наставников, последней инстанции. Роботы, перепрограммированные ими, искали малышей и собирали в автоматизированных интернатах, где нянчили, кормили, пестовали. Компьютерные базы данных и дистанционное обучение позволяли взрастить многопрофильных специалистов, число спасенных – заселить город и предместья.
Дети подросли, а Вечные остались. Они держали воспитанников под неощутимым, но неусыпным присмотром. Наставникам безгранично верили и безумно завидовали. Ведь нет ничего желанней вечной жизни. И, видимо, это заставило Вечную внушить дочери, что необходимо скрывать их контакты.
Чтобы не пугать дочь, женщина пряталась за черным экраном. Ольга не представляла, как изменилась мать, но голос ее остался прежним. Он был ласковым и журящим, нежным и требовательным. Взрослея, Ольга все сильней чувствовала, как растет в нем тоска и печаль, пока однажды контакт не оборвался.
Девочка ощущала себя преданной: мать, не объясняя причин, отреклась от нее. Почему, Ольга не знала, но каждый год на день рождения она находила под подушкой новую игрушку. Мать словно напоминала о том, что жива и помнит о дочери. Ольга бережно хранила подарки – все до единого.
Пристальное нарочитое внимание сверстников давило на девочку тяжким бременем. Ольга сменила несколько школ, чтобы скрыть свое происхождение. Впрочем, для кого-то родственная связь с инфицированной не была секретом.
***
– Жалкое зрелище, – сказал брюнет, не отводя глаз от Ольги.
– Помяли немного при захвате, – развел руками Петр.
– Лжет! – прокричала соседка Ольги. – Ее доставили целехонькой. Я видела!
– Молчать! – рявкнул Петр.
– А ты ударь меня еще раз, козел! – глаза женщины горели ненавистью. – Насильничать ты горазд!
– Ах ты курва! – Петр, изобразив порыв негодования, рванулся к ее клети, но был остановлен по знаку Магистра.
– Все не умеришь похоть, Петр? – участливо спросил брюнет. Петр съежился.
– Виноват, Магистр.
Брюнет вальяжно повернулся к сопровождавшим.
– Ему доверили охрану, а он решил, что здесь гарем. Но знает ли он, кто служил в гаремах?
Петр ссутулился и отрицательно затряс бородкой.
– В гаремах, стадо мое, служили евнухи, – назидательно сказал Магистр сопровождавшим. – Может, нам его оскопить?
– Прошу нижайше снисхождения! – рыжебородый упал в ноги брюнету. – Вы же знаете, я бесплоден! Я уже наказан! Я переболел свинкой! Помилуйте, Магистр!
Брюнет брезгливо отстранился.
– Только тот, в ком дух возобладает над телом, войдет в царство Вечных, заблудший Петр. Десять ударов плетью послужат тебе уроком, – Магистр отвернулся, потеряв интерес к Петру. Того скрутили и поволокли к выходу.
– Слава Магистру и Ордену нашему, – кричал Петр. – В жизнь вечную верую!
– Дурак, – сказал ему вслед Магистр. – Но искренен, и это подкупает. Искренность – такая редкость. А что ценней редкости?
Он развернулся к Ольге, еще раз внимательно ее оглядел.
