– Чего ты к этой лампе полез? А, понял, Галка запилила, починить заставила!
– Да я говорил ей, давай новую купим, нет ни за что, дорога, говорит, как память!
– Ну да, – Спиридон Степанович садится на стул,– это ей в восьмом классе подарок сделали, за самое громкое исполнение частушек! Ни за что не выбросит! Память о том, как она горло драла!
Иван Михайлович трет виски, как от головной боли.
– Что, что с тобой? – беспокоится тесть.
– Звон, какой – то в ушах, обрывки слов, разговоров, как будто сразу много людей пытаются, что то мне сказать!
– Ну, это из тебя электрический ток выходит! Где тут у тебя коньячок был? Знаю, Галка от меня его прячет, давай по малой молекуле примем, сосуды расширим. Мне доктор даже говорил – коньяк при головной боли первейшее дело!
– Вот он, коньячок! Вот он, родименький! – Спиридон Степанович бережно прижимает бутылку к себе. Его в бочке из дуба выдерживают, как год, так звездочку добавляют, прямо как незабвенному генсеку Брежневу! Ну, давай! Пусть из тебя заряды выходят!
Чокаются, выпивают.
– Доктора говорят, человека, пораженного током, нужно наблюдать двенадцать часов, так что зятек, я у тебя надолго зависну! Давай еще по единой!
– Нет, нет, хватит! Слабо пытается протестовать И, М.
– Да чего там, все беды от водки. В лучшем случае – от коньяка. Спиридон Степанович подносит по второй рюмке.
– Слушай, Вань, а чего ты собираешься делать с этими своими чертежами? Кому сейчас новые города нужны? Рисовал бы себе потихонечку особняки новым богатеям, вон они как грибы после дождя вырастают, не хлопотно и денежно!
– Я полгода назад отправил заявку на международный конкурс, так общие наброски, сейчас жду ответа из Токио. Понимаешь, победа в таком конкурсе, все равно, что золотая медаль для олимпийского спортсмена!
– Ага, всем по медали, а нам ни х … , чего не дали! Спиридон Степанович, тянется к бутылке, зять быстро накрывает свою рюмку ладонью.
– Ладно, ладно, бормочет тесть, тебе не наливаем! И вздохнув, декламирует:
«Такая нам досталась доля, нам не прожить без алкоголя!»
– Вань, ну хоть что-то тебе заплатят за твои рисунки?
– Ни рисунки, а чертежи, – поправляет тестя Иван Михайлович, – победа в таком конкурсе оценивается достойно, я думаю, счет идет на сотни тысяч!
– Ого, не щадят японцы своих иен! Спиридон Степанович достает что-то простенькое из холодильника и не спеша закусывает.
– Какие иены? В долларах, в долларах премия!– отвечает тестю Иван Михайлович и снова трет и обхватывает голову руками.
– Что, что, Ваня, болит? – тесть весь в участии.
– Нет, нет, не сильно, – Иван Михайлович убирает руки от головы, – голоса какие-то странные голоса, и шум, как будто люди на базаре, или шум городских улиц, странный такой шум!
– Скорую, давай, вызову тебе? -озаботился тесть.
– Нет, нет, сейчас все пройдет, мне еще мусор выносить и лампу чинить! – протестует Иван Михайлович.
– Да брось ты на фиг её, эту лампу! – тесть бодрит зятя.
– Вот если ты получишь эту премию, то Галку сразу утихомиришь, я постоянно слышу, как она тебе трет шею – «у меня магазины, у меня немалые деньги в товарах крутятся», а сама вон мебель жмется сменить на новую! Слушай, Вань, а как не получишь ты этих деньжищ, то она тебя вытурит из дома, ей, ей, враз вытурит! Вон как ей деньги глаза то застелили! – Спиридон Степанович рассматривает остаток жидкости в бутылке.
– Получу я её, обязательно получу эту премию, – Иван Михайлович встает из за стола и подходит к своим чертежам.
– Понимаешь Спиридонович, тут вот такая штука – в детстве со мной один очень странный случай произошел. В семье нас было три брата и как то под новый год, зашла к нам дальняя родственница. Родители отлучились куда-то, а она в гости заглянула. Одета простенько, какая– то потертая и дешевая одежонка, замерзла, наверное – январь на дворе. Села она на табуретку и стала по одному подзывать нас к себе. Мой старший брат Виктор подошел к ней первый, погладила она его по голове и молвит: «Золотые у тебя будут руки, мастером будешь, вот только страсть твоя пагубная не даст тебя возвеличить в твоем ремесле и заслужить уважение людей своим мастерством»
– Верно, бабка подметила, братан твой Виктор, сварщик от бога! Но если бы не это, Спиридон Степанович щелкает себя по горлу пальцем, борец он, твой брат с зелёным змием, всю свою жизнь пропил!
– Все правильно, предсказала старушка, брат мой в республиканском конкурсе сварщиков не раз занимал и первое и другие призовые места, но безудержная пьянка всегда приносила ему одни беды! Затем подзывает она Володю, тот старше меня на шесть лет,
– Вовке, твоему брательнику, точно, плохое нагадала! – перебивает его Спиридон Степанович,
– Тонко она так подвела к его предсказанию: «Ты, говорит, всю жизнь на судьбу будешь обижаться, но счастлив будешь детьми!»
– Слушай, Вань, а старушка то все точно подметила! Ведь он после болезни, так инвалидом и остался! А племяши твои, его сыны, все в жизнь путными вышли! Ну, а тебе, тебе – то, что она сказала!
– Поставила она меня между колен, посмотрела в глаза, а они у неё синие-синие! вздохнула и говорит: «Проживешь ты большую часть жизни просто и незаметно, а вот когда наберешься, мудрости да опыта, станешь очень богатым и знаменитым!»
– Да, вздохнул Спиридон Степанович, опыта и мудрости у тебя хватает, а где богатство? И слава твоя заблудилась где-то! Что, что, опять за голову схватился?
Болит? Давай в больницу, поедем!
– Нет, голова не болит, просто голоса, странные такие голоса и говорят как будто не по-нашему, а я все понимаю!
– А что, говорят-то, Вань? Спиридон Степанович придвинулся к собеседнику.
– Как будто про жизнь расспрашивают, или рассказывают о чьей-то жизни, быстро, быстро так!
В комнату стремительно входит Ирина, весь её вид выражает раздражение и обиду.
– Сидите, пьете!? Ты дед мне отца совсем споить хочешь?!
– Ты чего это внучка? С чего завелась? Вон отца как током звездануло, еле, еле оклемался!
– Пап, ты как? – Ирина заботливо подсаживается к отцу.
– И чего ты к электричеству полез? Ничего в нем не понимаешь, а берешься исправлять!
– Иришка, с чего ты сегодня дерганная такая? – пытается урезонить дочь Иван Михайлович.
– С вами задергаешься, чуть в сторону отвернулся, вы или водку пьянствуете, или за женщинами волочитесь! – сердится Ирина.
– Какие женщины? – слабо запротестовал Иван Михайлович. – Мы из дому не выходили, я вон лампу починить хотел, а не вышло.
– Ты внучка напрасно так на нас! – Спиридон Степанович не торопясь закусывает.
