Но исследования исследованиями, а бесчинства фанатов приобретают все более злостный, скандальный характер. Вот только некоторые факты
[358].
В 1985 г. финальный матч Кубка европейских чемпионов в Брюсселе между английским «Ливерпулем» и итальянским «Ювентусом» закончился побоищем, устроенным английскими фанатами. В результате погибли 39 человек!
В апреле 1989 г. на Шеффильдском стадионе «Хилсборо» в результате давки погибло 96 ливерпульских болельщиков.
В 1994 г. защитник сборной Колумбии Андрес Эскобар был застрелен футбольным фанатом за то, что футболист в очередном матче забил гол в свои ворота (случай не уникальный).
В феврале 2007 г. в результате драки фанатов «Палермо» и «Катании» (Италия) пострадало свыше 100 человек, был убит полицейский.
На Евро – 2012 польские и российские фанаты устроили массовую драку с десятками раненых.
В августе 2014 г. был убит брошенным с трибун камнем камерунский нападающий алжирского клуба «ЖС Кабилия» Альберт Эбоссе.
В июне 2016 г. в Марселе на Евро – 2016 сотня российских фанатов напала на английских болельщиков. В результате побоища – десятки раненых, один из английских болельщиков скончался. Но этим «активность» российских фанатов не ограничилась, они устраивали драки в Лилле, Германии.
Футбол давно превратился из спортивной игры в повод реализации самых низменных агрессивных инстинктов. «Это даже не времена рыцарей, это времена пещер, шкур и дубин. Но находятся люди, которым в мире пещер комфортнее»
[359]. Не случайно и то, что футбольный фанатизм нередко переходит в политический. И многие лидеры российских неонацистских группировок вышли из фанатской среды
[360].
Насилие в хоккее носит вполне легализованный характер. Суды оправдывают игроков, забивших соперников насмерть (оправдание Лоуни, Массона судом присяжных). Лишь многочисленные смертельные исходы хоккейных встреч заставляют задумываться: что же делать дальше? Не пора ли прекратить легальные драки, калечение, убийство на хоккейном поле?
[361]
Я уже не говорю о коррупции, договорных матчах, безумных финансовых затратах, допинговых скандалах, характеризующих современный спорт – наследник некогда благородных Олимпийских соревнований.
Глава 13. Армейское насилие
Если человек взял в руки оружие, он уже не будет хорошим.
С. Алексиевич
Война – квинтэссенция социального насилия. Армия – потенциальный и реальный субъект политического насилия. Каждый из нас, живых – потенциальная жертва возможной войны. А многие наши предки или близкие люди – реальные жертвы. Нет ничего страшнее войны. Не случайно классическим выражением нашего мироощущения, менталитета является: «Лишь бы не было войны!»…
Но это для нас, «простых граждан». А для государства, как субъекта насилия, армия является важнейшим гарантом монополии на насилие. Армию холят и лелеют, на нее, включая все более смертоносное и дорогостоящее оружие, тратятся гигантские деньги.
Да, пока существуют государства и опасность агрессии извне армию вынуждены держать. Но надо ли эту вынужденную меру превращать в гордость и объект обожания? И чем больше публично восхваляют армию и службу в ней, чем больше с юных лет превозносят армию и военную службу, тем больше шансов, что армия – защитник будет использована государством как армия – агрессор. Об этом свидетельствует вся история человечества.
Но армия не только потенциальная угроза миру. В ней постоянно происходит внутриармейское насилие. Так называемая «армейская дисциплина», необходимая для выполнения предназначенных армии функций, сама по себе есть насилие. Подъем по команде, прием пищи по команде, отбой по команде, форма одежды одинаковая и строго регламентированная, совместное проживание в казарме. Не напоминает ли это тюрьму, которая безусловно есть насилие?… Мы стесняемся сравнивать армейскую дисциплину с тюремной, но они очень близки по содержанию и по форме.
Но в армии бытует и прямое физическое насилие. От узаконенного (наказание шпицрутенами в царской армии) до незаконного. К последнему относится так называемая «дедовщина» (официально – «нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими») в советской и современной армии.
Вот как характеризует эту ситуацию В. В. Лунеев: «В 60-е годы (ХХ в. – Я.Г.) «дедовщина» носила унизительный, но ритуальный характер: били «провинившегося» пряжкой ремня или ложкой по ягодицам. В 70 – 80-е годы упомянутые деяния приобрели опасный насильственный и массовый характер с тяжкими, а нередко и смертельными последствиями… Укрывательство «дедовщины» в середине 80-х годов превысило все мыслимые пределы. Как показывали некоторые проверки, военные госпитали были переполнены солдатами с переломами челюстей, разрывами печени и селезенки и другими травмами от «неус тавных отношений». Боясь расправы и старослужащих, и командования, они, как правило, утверждали, что получили повреждения от случайного падения… Реально «дедовщину» загнали в подполье воинских отношений. Правда об этом стала известна обществу лишь в 1990 – 1991 годы, после массового негодования родителей потерпевших от „дедовщины“ военнослужащих»
[362].
Не следует думать, что ситуация с тех пор изменилась в лучшую сторону. Скорее – наоборот
[363].
Неизбежное соприкосновение с оружием и вооружением, помимо их умышленного применения, приводит и к многочисленным «несчастным случаям»: причинение смерти себе и / или другим в результате «неосторожного обращения с оружием», взрывы боеприпасов и т. п.
Глава 14. Аутоагрессия: Самоубийство как социальный феномен
Есть лишь одна по – настоящему серьезная философская проблема – проблема самоубийства.
