На пути к Брусилову находилось богатое селение Мотовиловка – имение сочувствовавшего заговорщикам польского помещика Иосифа Руликовского. Именно в Мотовиловку восставшие пришли вечером 31 декабря. «Я решил здесь передневать по случаю Нового года, дабы не возмутить ропота в солдатах», – показывал Муравьев-Апостол
[439].
Естественно, что во время этой дневки мятежные офицеры обсуждали планы дальнейшего похода. Посвидетельству Руликовского, свой вариант действий предложил Бестужев-Рюмин: «Если… наши единомышленники, которых мы ожидаем, не соединятся с нами, и враждебная сила захочет нас атаковать, то в этом случае мы будем принуждены занять валы в саду и отстреливаться с другого этажа дворца, поставив пушки на балконе!».
Впрочем, нет сведений, что руководитель восстания собирался этот план реализовывать.
По воспоминаниям того же Руликовского, приход полка в селение сопровождался вымогательством водки, еды и денег: «Когда у меня не хватило уже мелкой серебряной монеты для раздачи, я дал одному из них полрубля серебром. А он, выйдя в сени, сказал: “Такой роскошный дом, а бедному солдату полтина, а если бы положить палец между дверьми, наверное, дал бы больше”».
Узнав об отдельных солдатских бесчинствах, Бестужев-Рюмин, согласно воспоминаниям поляка, заметил: «Пока мы вынуждены это терпеть, но когда будем в походе и несколько из них будет расстреляно, все успокоится». Он же пытался усовестить солдат: «Вы русские солдаты, христиане, не татары. Вы обязаны вести себя смирно и пристойно, быть довольными тем, что вам дают, и ни с кем не заводиться!» «Это был очень слабый способ успокоить обнаглевших солдат», – справедливо утверждал помещик
[440].
* * *
Дневка в Мотовиловке показала: Черниговский полк как боевая единица больше не существует. Дисциплина рухнула после того, как одна из черниговских рот, 1-я гренадерская, отказалась присоединиться к восставшим. Примеру гренадер последовала и часть 1-й мушкетерской роты.
Собственно, 1-я мушкетерская рота была расквартирована в Мотовиловке. Капитан Самойло Вульферт, командир мушкетер, испугавшись Муравьева, бежал из селения, «скрылся от мятежников и явился к генерал-лейтенанту Роту».
Командир же гренадерской роты капитан Петр Козлов оказался идейным противником заговорщиков. Кроме того, еще и полугода не прошло с тех пор, как он был освобожден с полковой гауптвахты. На гауптвахте он отбывал двухмесячный арест за «буйное» поведение солдат своей роты, отправленных в гвардию.
Извлекая уроки из недавних событий, Козлов спрятал у себя сумевшего выбраться из Трилес Гебеля – а потом переправил его в Васильков. От Гебеля он получил приказ идти с ротой в Трилесы и арестовать Муравьева и его офицеров. Козлов отправился в Трилесы, но там никого уже не нашел. После чего полковой квартирмейстер Войнилович привез ему приказ Муравьева: прибыть с ротой в Мотовиловку. Этот приказ Козлов тоже выполнил – и рота пришла в Мотовиловку под его командой. При этом капитан, пользовавшийся уважением солдат, заранее убедил их оставаться верными присяге.
На следствии Козлов рассказывал, что «подполковник Муравьев-Апостол… начал уговаривать 1-ю гренадерскую роту, чтоб следовала за ним, Муравьевым, обещая им 10-ти летнюю службу; но как нижние чины не согласились, то бывшие при Муравьеве офицеры… ходили около роты с обнаженными шпагами и уговаривали нижних чинов; а когда и затем не соглашались они, то, говоря, что это по наущению его, Козлова, хотели его изрубить. Однако ж нижние чины, окружив его, Козлова, не допустили к нему никого из упомянутых офицеров. И после, требуя от Муравьева приказа, по которому должны выступить в поход, спрашивали: “Где наши начальники?”.
На что они все сказали, что корпусного командира закололи, а дивизионного начальника заковали уже в кандалы и что вместо Гебеля назначен полковым командиром Муравьев». Подполковник пытался дать им деньги на водку – но нижние чины заявили: «Нам ваша водка не нужна»
[441].
Это был новый удар по полковой дисциплине. После ухода полутора рот выяснилось, что батальонному командиру можно вообще не подчиняться – и за это ничего не будет. Несмотря на все усилия офицеров удержать восстание в рамках военной революции, неуправляемый сценарий событий стал разворачиваться помимо их воли. Главными действующими лицами в событиях последних дней мятежа оказались солдаты-черниговцы. Они больше не слушались увещеваний и не воспринимали угрозу расстрела. И офицеры вынуждены были ограничиться ролью сторонних наблюдателей.
* * *
Судьба двух нижних чинов Черниговского полка – унтер-офицеров Прокофия Никитина и Тимофея Николаева – хорошая иллюстрация к теме «декабристы и народ».
Оба эти унтер-офицера состояли во 2-й гренадерской роте. Ротой командовал 24-летний поручик Василий Петин. Хотя Петин и состоял в тайном обществе, активным заговорщиком, как уже говорилось выше, он не был. К тому же он совсем недавно принял роту от уехавшего в отпуск штабс-капитана Глушкова. Очевидно, подполковник Сергей Муравьев-Апостол не надеялся на его безусловное участие в восстании и заранее пытался завязать дружеские, доверительные отношения с солдатами. Ему это удалось: в дни мятежа 2-я гренадерская рота – самая активная. 3 января 1826 года, при столкновении с правительственными войсками, она (правда, уже без своего командира) – во главе полковой колонны.
Николаев и Никитин – те, на кого Сергей Муравьев, начиная «дело», рассчитывал в первую очередь. «Мог я заметить, что 2-й гренадерской роты унтер-офицер Никитин был фаворит Муравьева», – показывал на следствии рядовой Дмитрий Грохольский. А поручик Петин утверждал, что прибывший «для возмущения» роты батальонный командир «целовал и обнадеживал унтер-офицера Николаева».
Подполковник в своих расчетах не ошибался: Николаев и Никитин пользовались уважением рядовых, солдаты за ними пошли. Часть роты не успела к общему поспешному построению и выходу из ротной квартиры, и отставшие догоняют полк во главе с Прокофием Никитиным. Тимофей Николаев же вместе с другими «доверенными» солдатами, участвует в захвате полковых знамен и артельной кассы в доме командира полка.
Серьезное поручение подполковника унтер-офицеры выполняют 31 декабря. Вместе с полковым квартирмейстером Антоном Войниловичем они отправляются в самые «ненадежные» роты – 1-ю гренадерскую и 1-ю мушкетерскую – с приказом о присоединении к восстанию.
Подпоручик Войнилович не состоит в тайном обществе, как и многие другие офицеры, он случайно попал в водоворот мятежа и ищет случая «уклониться». Это его настроение становится известно Муравьеву, и Николаев с Никитиным (согласно показаниям подпоручика) получают приказ «буде бы он вздумал ехать в другое какое-либо место, а не туда, куда было приказано, лишить его жизни»
[442].
