К 1819 году Грохольский дослужился до штабс-капитана и, видимо, стал командиром роты все в том же Полтавском полку. Вполне возможно, что, старательно и терпеливо служа, он имел неплохие шансы стать командиром батальона. И закончить свою служебную карьеру, выйдя в отставку с мундиром и полным пенсионом. Однако этому не суждено было сбыться: в 1821 году штабс-капитан был лишен чинов и дворянства и надел шинель рядового Черниговского пехотного полка.
Организаторы восстания Черниговского полка, рассуждая впоследствии о причинах, по которым им без труда удалось поднять на бунт почти целый полк, указывали на «большое число разжалованных офицеров» как на источник постоянного брожения умов в армейской среде. Справедливость этого утверждения признала и Следственная комиссия: в секретном приложении к знаменитому «Донесению», написанном специально для императора, об этих людях говорилось, между прочим, что они – горючий материал для всякого рода мятежей, ибо «лишены всякой надежды на улучшение своей судьбы в будущем»
[486].
Система разжалования, широко применявшаяся в русской армии в эпоху Александра I, действительно была очень жестокой. Не ставя себе целью проанализировать место разжалования в общей системе наказаний в России, замечу, что офицеров лишали чинов и дворянства почти каждый день. Практически ни один «Высочайший приказ о чинах военных» не обходился без нескольких строк на эту тему. Эполеты в 20-х годах XIX века потерять было очень несложно.
Наказание это было одним из самых страшных для офицера начала XIX века. С потерей чина еще как-то можно было смириться, с потерей же дворянской чести – невозможно. Честь определяла не только социальный статус дворянина, она была основой его мировоззрения. Человек, потерявший честь – а чаще всего разжалование действительно являлось следствием неблаговидных поступков офицера, – становился изгоем в обществе. И был готов на все, чтобы восстановить утерянные права.
В фонде Аудиториатского департамента Военно-исторического архива хранится «Дело о исполнении конфирмации Полтавского пехотного полка над штабс-капитаном Грохольским и поручиками Здоровым и Жиленковым», никогда еще не попадавшее в поле зрения исследователей. Материалы этого дела достаточно красноречивы – они в полной мере дают представление о причинах, по которым чаще всего офицеров лишали эполет.
Документы эти полностью опровергают известную фразу из «Записок» Горбачевского о том, что отличительными чертами характера штабс-капитана были «кротость и благородство души»
[487], и не соответствуют устоявшемуся в мемуарной литературе представлению о Грохольском как о жертве судебной несправедливости. В истории, произошедшей в 1819 году в Полтавском полку, не было ничего романтического. Грохольский не поладил со своим батальонным командиром майором Дурново, и этот факт оказался роковым для них обоих.
Острый конфликт между двумя офицерами возник в августе 1819 года, в Полтаве, куда батальон пришел для содержания караулов. Грохольский был назначен старшим по караулам. В качестве ординарца при нем состоял некий подпрапорщик Самойленко, юнец, видимо, не имевший еще представления о фрунтовой службе. Осматривавший караулы Дурново остался недоволен «видом» ординарца и попытался арестовать за это самого Грохольского.
Однако идти под арест Грохольский наотрез отказался. По словам майора, штабс-капитан сначала обругал Самойленко «дерзкими и весьма непристойными словами», а потом «начал делать… дерзкие грубости» и ему самому. «Под присягою утверждает поручик Юдин, что Грохольский, отойдя от майора Дурново далеко, сказал с матерными словами, что не самому ему Грохольскому Самойленко учить, а поручик Корлызеев и подпоручик Демьянович, что Грохольский ругал оного Самойленку и грубил майору Дурново с тем, что не только при нем будет ругать оного, но даже и бить, за что Дурново хотел его арестовать, но он, не дав шпаги, сказал: “еще тот не дождется, чтобы его мог арестовать”».
«Буде офицеру или солдату в Его Величества службе от начальника своего что управить повелено будет, а он того из злости или упрямства не учинит, но тому нарочно и с умыслу противиться будет, оный имеет, хотя вышний или нижний, всемерно живота своего лишен быть», – гласил 27-й параграф Воинских артикулов. Однако упрямство и грубость первоначально сошли Грохольскому с рук.
Полтавским полком командовал тогда полковник Шеин – боевой заслуженный офицер. Получив рапорт Дурново, он не дал ему хода. Кляузников в армии не любили, и дела об оскорблении офицерской чести не принято было решать рапортами по начальству. Подавая жалобу о нанесенной ему «обиде», Дурново, конечно, был в своем праве, но офицерское общественное мнение не могло не увидеть в этом свидетельство его трусости.
Может быть, дело бы удалось замять, и судьба Грохольского не была бы такой страшной, если бы он, увидев, что и командир, и другие офицеры полка в целом на его стороне, не решился бы мстить батальонному начальнику. Уверенность в собственной безнаказанности погубила штабс-капитана.
С помощью своих приятелей, поручиков Здорова и Жиленкова, он попытался силой заставить Дурново забрать свой рапорт; майор отказался, дело дошло почти до драки. В частности, было доказано, что Грохольский, будучи на полковом празднике в доме полковника Шеина, схватил своего врага за руку и кричал, обращаясь к Здорову и Жиленкову: «Ребята, сюда, тащи его на двор, мы ему все ребра пересчитаем и сорвем ордена и эполеты».
«Почему Дурново остался обиженным от подчиненных своих и не получа от полкового командира удовлетворения, удалился на квартиру и приказал из взятых им с гауптвахты караульных поставить у дверей часового, для предохранения себя от посещения поручиков Здорова и Жиленкова, которые, забыв благопристойность и время ночи, насильно ворвались к нему в квартиру в три часа по полуночи, где Здоров сорвал с его постели одеяло и, не уважая просьбы оставить его в покое, оба они требовали от него согласия не довести до сведения начальства сделанных ими грубостей».
Доведенный до крайности Дурново написал новый рапорт – на этот раз на имя командира дивизии. И после этого шансов сохранить хотя бы дворянство ни у Грохольского, ни у Здорова с Жиленковым уже не осталось. Все трое были немедленно преданы военному суду.
«Г. главнокомандующий Армиею конфирмировать изволил: подсудимых штабс-капитана Грохольского, поручиков Здорова и Жиленкова, за… поступки, разрушающие всю воинскую субординацию и дисциплину, лиша чинов и дворянского достоинства, а Грохольского и ордена Св. Анны IV степени, написать в рядовые впредь до отличной выслуги с определением на службу: Грохольского в Черниговский, Здорова в Алексопольский, а Жиленкова в Кременчугский пехотные полки». Главнокомандующий армией граф Остен-Сакен подписал приговор военного суда в июне 1821 года, Высочайшее утверждение его последовало 23 июля.
Полковник Шеин был отставлен от командования полтавцами, и полк у него принял Василий Тизенгаузен, будущий участник заговора. «За неприличные слова, произнесенные им к поручику Здорову», получил строгое замечание и, в конце концов, вынужден был уйти в отставку и майор Дурново
[488].
