Ее темные глаза угрожающе сверкнули.
– А как ты ведешь себя? Отказываешься разговаривать со мной.
– Я ничего не могу сказать, пока не вникну в суть дела.
– Люди пострадали?
– Пять человек погибли.
Глаза ее расширились.
– Значит, именно это тревожило тебя после того телефонного звонка.
– Да.
– Черт возьми, Кобурн, ты должен был сказать мне. Я могу помочь тебе. Надо это обсудить.
– Вот мы и обсуждаем.
– Но я силой заставила тебя говорить. Ты снова стал замкнутым и необщительным. Я не знаю, как достучаться до тебя.
– А что ты хочешь услышать, если я сам ничего не знаю?
Щеки ее вспыхнули.
– Как это отразится на «Грант индастриз»? И на тебе?
– Аннулирование сделки может нанести корпорации непоправимый ущерб. Но точно пока ничего не известно.
Взгляд Дианы смягчился. Поставив чашку с кофе, она подошла к мужу и взяла его за руку.
– Не стоит решать проблему в одиночку, Кобурн. Тебе надо довериться кому-то.
Ему стало больно и горько, горло сжалось, не давая говорить. Он взглянул на пальцы жены, сжимавшие его руку.
– Самое худшее – это то, что я не могу вернуть к жизни этих людей. Семьи навсегда потеряли их, потому что мы допустили ошибку.
Диана покачала головой:
– Это был несчастный случай. Никто не желал их смерти. Единственное, что мы можем сделать, – помочь их близким.
В горле Кобурна возник комок, и ему стало трудно дышать. Он знал, что это такое – потерять близкого человека. Кобурну предстояло взять на себя ответственность. Ему стало страшно, и он захотел спрятаться – там, где было хорошо. Всегда хорошо.
Кобурн взглянул на покрасневшие щеки и шею жены. Она всегда краснела, когда была возбуждена. И он тоже возбудился – представив то, что скрывается под шелком. Ее полные груди призывно налились, и он желал увидеть их.
– Ты ненасытен, – прошептала Диана. – Постараюсь тебе помочь.
– Хочешь помочь? – Он провел пальцем по ее шее. – Сними халат.
Она пристально взглянула на него:
– Если ты пообещаешь со мной разговаривать.
Засунув руку в вырез халата, он нащупал пальцами ее набухший сосок.
– Обещаю. Снимай.
В прекрасных глазах Дианы блеснуло вожделение.
Развязав поясок халата, она сбросила его на пол. Кобурн восхищенно выдохнул. У нее была идеальная фигура. Округлые формы стали еще более пышными с наступлением беременности. Жена сводила его с ума.
Обхватив Диану за талию, он посадил ее на стол, игнорируя голос разума, твердивший, что не стоит делать это. Потому что чем больше он отдается желанию, тем больше хочет ее. А Кобурн не собирался подчиняться своей жене.
Он хотел быть главным.
Наклонившись, Кобурн обхватил губами ее сосок, лаская рукой нежную кожу. Диана пахла лимоном и еще чем-то сладким, и он, не успев начать, уже не владел собой.
Застонав, Диана запустила пальцы в его волосы, когда он слегка прикусил один ее сосок, а затем другой. Выгнув спину, она застонала, изнемогая от желания.
Кобурн откинулся назад. Вид ее прекрасных налившихся грудей чуть не свел его с ума. Но он знал, что жену надо разогреть, поэтому, собрав остатки самоконтроля, добрался до заветного бугорка.
– Боже, Кобурн…
Диана зажмурилась от удовольствия.
– Посмотри на меня, – скомандовал он, прервав ласки.
Она взглянула на него, и щеки ее жарко вспыхнули.
– Вот такой я хочу видеть тебя, милая, с широко открытыми глазами. Я хочу видеть тебя всю.
Стянув шорты, Кобурн пододвинул Диану к самому краю стола и вошел в нее одним толчком. В ответ раздался ее сдавленный стон.
Он окончательно перестал владеть собой и, застонав, прошептал ее имя, будто отчаянно молил о том, чего никогда не может быть.
Глава 12
Боже, как хорошо осенью в Нью-Йорке!
Диана улыбнулась, увидев маленького терьера, гонявшегося за красно-желтыми листьями, и отправилась в мясной магазин.
Они жили в Челcи – там, где Диана совсем не собиралась жить. Но она отказалась от мечты об Африке и поняла, что это было разумно. Когда они с Кобурном встретились в ту ночь и зачали ребенка, их чувства возродились. Они успели отступить от роковой черты.
Диана открыла дверь магазина, и треньканье колокольчика возвестило о ее приходе. Они с Кобурном жили здесь уже три недели, и она полностью посвятила себя мужу, стараясь поддержать его в этот очень сложный период.
Когда Кобурн предложил жене купить дом в Челси, который продавал его знакомый, она с неохотой поехала взглянуть на него. Но сразу же влюбилась в цветущий сад на заднем дворе, который понравился ей гораздо больше, чем просторная и современная кухня. И Диана полюбила Челси. Кобурн был прав. Это идеальное место для ребенка, экологически чистое и уютное.
Сделав заказ для ужина, на который они пригласили Фрэнки и Харрисона, Диана уселась возле окна и стала ждать. Что-то случилось в ту ночь, когда они помирились с Кобурном, что-то, пронзившее их обоих, словно электрическим током. Ей удалось проникнуть под его панцирь. Может быть, не в полной мере, потому что муж оставался для нее загадкой. Однако теперь она безошибочно угадывала, когда он выражал свои истинные эмоции.
Это произошло в то утро, когда Кобурн рассказал ей об отмене сделки, а затем овладел ею с отчаянной страстью, которую не мог скрыть. С того момента он впустил жену в свой внутренний мир. Он позволил ей поддержать его в кризисной ситуации. Стало ясно, что она ему нужна не только для секса. Отношения их вышли на новый уровень.
Было странно заниматься домашними делами, а не стоять у операционного стола, спасая жизни. Диане этого недоставало. Будто у нее отняли частичку ее самой. Но такой перерыв был полезен. Ей надо было решить, чего она на самом деле хочет.
Однако в данный момент она нужна своему мужу. Семья для нее самое главное. И она будет поддерживать Кобурна, пока он не преодолеет кризис.
Диана не могла забыть, что сказал Кобурн, когда они возвращались от Кентов. Нельзя жить по принципу «что, если…». А ведь она все время так жила. Каменела от страха при мысли о том, что муж бросит ее, и начинала ссориться с ним еще до того, как находился повод. Она с головой уходила в работу, не в силах понять саму себя.
Но теперь Диана поняла: вместе с Кобурном она может построить счастливую жизнь, базирующуюся на взаимопонимании. Она знает, кем она хочет быть.
Надо следовать велениям своего сердца и отгородиться от чувства опасности и неуверенности, которые довлели над ней всю жизнь.
