Выступая 5 января 1940 г. на съезде правящей партии таутининков, министр иностранных дел Литвы Ю. Урбшис заявил, что «войска Советского Союза никак не вмешиваются в наши внутренние дела… Мы распоряжаемся в своей стране так, как распоряжались до договора от 10 октября; правдой является также то, что со стороны войск Советского Союза мы до сих пор не испытали никакой обиды, никакого расхождения с положениями договоров и гостеприимства»
[900]. 7 февраля эстонский министр иностранных дел А. Пийп в письме своим дипломатическим представителям за границей отметил, что «свои отношения с Советским Союзом и находящимися здесь войсками считаем удовлетворительными и строящимися на упорядоченной основе… Особо теплых отношений между войсками и населением не желает ни одна из сторон. Не заметно также вмешательства в наши внутренние дела»
[901]. Конечно, наряду с официальной позицией правительств, в странах Прибалтики существовали различные настроения как просоветского, так и антисоветского характера. Естественно, советские дипломаты старались отслеживать их и информировали об этом Москву.
Так, 4 декабря 1939 г. советский полпред в Литве докладывал в Москву о настроениях литовского общества в связи со вступлением и нахождением советских войск. «Отрицательные господствуют в официальных кругах, в правящей верхушке, в партиях националистов (таутининков), христианских демократов (хадеков) и ляудининков (народников). Литовская буржуазия и люди, являющиеся ее прислужниками, смотрят на наличие частей Красной Армии в Литве как на явление, которое им нежелательно, но против которого они ничего сделать не могут. Отсюда всевозможного рода слухи и сплетни о красноармейцах, о командирах, об их женах, о технике и т. п. Отсюда внутренние лозунги указанных выше реакционных партий. Совсем недавно в городе стали говорить о циркуляре, якобы изданном Правлением партии таутининков по поводу отношения таутининков к советским войскам. В нем якобы указывалось, что пребывание Красной Армии в Литве явление временное. Поскольку нет сил, которые могли бы противостоять Советскому Союзу в Прибалтике, литовцы должны терпеть и внешне выражать свое уважение. Но вот, мол, Англия и Франция разобьют Германию, тогда неизбежна война их с СССР. Вот тогда-то все, что Красная Армия привезла в Литву, останется литовцам, а части советских войск будут истреблены». В этих условиях в стране методично распространяются всевозможные слухи, порочащие советских военнослужащих. «По-иному оцениваются факты в прогрессивных кругах. Люди прямо заявляют, что с приходом советских войск стало спокойнее за судьбу Литвы, за судьбу ее независимости и трудящегося населения. Создалась уверенность в том, что никакой враг, а главным образом Германия, в Литву уже не сунется»
[902].
Для оперативного урегулирования всевозможных вопросов, связанных с размещением в Прибалтике советских военных баз, создавались двусторонние смешанные комиссии. Как уже отмечалось, 30 ноября 1939 г. начала свою работу советско-эстонская комиссия. 17 декабря в беседе с В.М. Молотовым литовский посланник в Москве поставил вопрос о скорейшем создании «смешанной советско-литовской комиссии, которая должна разбирать все спорные вопросы, возникающие в процессе реализации Пакта о взаимопомощи». Его советский собеседник согласился с этим предложением
[903]. Созданная в январе 1940 г. советско-литовская комиссия 13 февраля приступила к работе
[904]. Со своей стороны Москва сделали такое же предложение Риге. В итоге, 8 января 1940 г. Латвия согласилась с советским предложением образовать смешанную комиссию для решения неурегулированных вопросов, связанных с нахождением на ее территории советских войск
[905]. Тем временем 3 января состоялось очередное заседание советско-эстонской смешанной комиссии по наблюдению за выполнением пакта о взаимопомощи. «По заявлению эстонской стороны, приезжающие в Таллин команды с песнями разъезжают по улицам, останавливаются на площадях и тем самым привлекают к себе внимание эстонских граждан, ходят по базарам, что эстонскими властями признается нежелательным». Поэтому «во избежание недоразумений с эстонскими властями» было решено «езду в Таллин и другие города, расположенные за границей наших районов расквартирования, прекратить». Разрешались лишь поездки в прачечную, но так, чтобы «в Таллине машины следовали без остановок к месту назначения, песен не петь, по базарам не гулять». В результате, 8 января командир 65-го ОСК издал соответствующий приказ № 02
[906].
Каких-либо особых трений или тем более конфликтов в связи с нахождением в Прибалтике советских войск не возникло. При этом советское командование строго реагировало на малейшие жалобы относительно поведения своих военнослужащих. Например, 26 ноября 1939 г. литовский посланник Л. Наткевичус посетил заведующего Отделом Прибалтийских стран НКИД А.П. Васюкова и «просил сообщить военному командованию РККА о необходимости дать указания командованию Советских войск в Литве, чтобы автомобили, принадлежащие советским войскам, во избежание несчастных случаев и недоразумений, придерживались правил движения и имели номера». На направленном наркому обороны в тот же день сообщении об этом визите литовского посланника имеется резолюция В.М. Молотова: «т. Ворошилову. Неужели таких простых вещей не понимают наши люди?» 27 ноября маршал К.Е. Ворошилов наложил на этом документе резолюцию: «т. Локтионову. Дайте указание, если действительно наши люди не придерживаются этих правил езды»
[907]. В ответ на соответствующий запрос командир 16-го ОСК 27 ноября доложил заместителю наркома обороны командарму 2-го ранга А.Д. Локтионову: «Никаких нарушений правил уличного движения военнослужащих советских войск в Литве за это время не было. Жалоб и заявлений по этому вопросу со стороны военного командования и гражданских властей Литовской республики нет. Часть автомашин особенно новые, полученные с заводов, действительно ходили без номеров. [В] настоящее время на автомашины легковые и грузовые, находящиеся в эксплуатации, номера заказаны, и движения автомашин без номеров не будет»
[908].
Эта же проблема имела место и в Латвии. Во всяком случае, 2 февраля 1940 г. Министерство внутренних дел Латвии констатировало, что «многие автомобили, принадлежащие армии Советского Союза, все еще разъезжают без номеров. Из-за неумелого и безответственного вождения русские часто попадают в аварии, в которых материально и физически потерпевшими оказываются наши жители»
[909]. Тем не менее, даже в аналитическом обзоре германского посольства в Латвии от 24 февраля 1940 г. отмечалось, что «поскольку русские до сих пор соблюдали условия договора, никаких серьезных трений между сторонами не было»
[910]. 16 марта в беседе с В.М. Молотовым литовский посланник Л. Наткевичус сообщил, что «литовское правительство довольно поведением советских войск», оно «не имеет никаких замечаний и довольно, что войска ведут себя корректно, за исключением кое-каких мелочей вроде, например, того, что в гор. Вильно красноармейцы поют песни»
[911]. Вероятно, прибалтийские власти воспринимали советские песни как форму пропаганды и опасались их «негативного» влияния на местное население.
