10. Новому кабинету поставить во главе руководства армией лиц, способных обеспечить дружественные отношения и деловой контакт с командованием сов[етских] войск.
11. Новому кабинету – очистить от врагов советско-литовской дружбы весь государственный аппарат, особенно, военные учреждения, полицию и м[инистерст]во иностранных дел.
12. Новому кабинету – согласовывать в дальнейшем с командованием РККА все военные планы и текущие мероприятия.
13. Новому кабинету – согласовывать в дальнейшем с советским правительством все имеющие серьезное значение внешнеполитические действия.
14. Новому кабинету – расквартировать часть советских войск в Каунасе.
15. Новому кабинету – принять четырех представителей советского правительства, в качестве советников, при: кабинете министров (с правом участия в заседаниях кабинета), м[инистерст]ве иностранных дел, м[инистерст]ве обороны и м[инистерст]ве внутренних дел»
[1199]. Однако пока советское руководство выжидало развития событий в Западной Европе и данный документ так и остался черновым наброском.
Впрочем, советско-литовские политические переговоры не помешали А. Меркису 10 июня посетить Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. В тот же день в Москву прибыл министр иностранных дел Литвы Ю. Урбшис, 11 июня вместе с Меркисом принявший участие в переговорах, в ходе которых было заявлено о готовности произвести изменения в составе литовского правительства. Советской стороне было передано письмо президента Литвы председателю Верховного Совета СССР, в котором Москва заверялось в том, что литовское руководство «о каких-либо явных договорах или о принятии Литвой тайных обязательств в отношении какого-либо другого государства отнюдь не думали, ибо это могло быть несовместимо с существующими договорами и многолетними традициями искренней дружбы между нашими странами». Соответственно, литовская сторона продолжала настаивать на том, что у нее «нет военного союза с Эстонией и Латвией». Урбшис даже высказал «пожелание, чтобы в будущем Советское правительство было более откровенно, чтобы оно прямо излагало Литве свои пожелания, касающиеся ее внешней и внутренней политики». Литовская сторона желала бы «ликвидировать создавшееся напряженное положение как можно скорее». На это В.М. Молотов ответил, что пока литовское правительство по претензиям СССР ничего конкретного не сделало, не были даже уволены министр внутренних дел К. Скучас и начальник департамента политической полиции А. Повилайтис. Кроме того, переданное письмо на имя председателя Президиума Верховного Совета СССР вынуждает советское правительство ожидать ответа от высшего органа Советского Союза
[1200].
11 июня Литва сообщила Германии о ходе переговоров в Москве
[1201]. На следующий день А. Меркис выехал в Каунас, а в Москве остался Ю. Урбшис, который совмещал свое положение высокопоставленного представителя литовского правительства с широкой культурной программой, организованной советской стороной. Сообщая в Каунас свои впечатления о пребывании в Москве, Урбшис 12 июня отметил, что «решения нас взорвать пока что нет, однако если напряженность затянется и дальше, то может вызреть». Он предлагал срочно полностью переформировать правительство, включив в его состав генерала С. Раштикиса
[1202]. 12 июня назначенный посланником Англии в Литве (до этого он занимал должность поверенного в делах) Т. Престон вручил свои верительные грамоты А. Сметоне, который в состоявшейся беседе довольно откровенно признал, что для него главное различие между Германией и СССР заключается в том, что Берлин сохраняет частную собственность, а Москва ее ликвидирует. «В таких условиях у нас нет другой возможности, как доверить нашу судьбу Германии»
[1203]. Посетивший в этот день Каунас начальник восточно-прусского управления германской полиции безопасности Х. Грефе внимательно выслушал своих литовских собеседников и сообщил, что «немцы ничего предпринять не могут, но порекомендовал заявить официальный протест против действий Советского правительства, апеллируя к мировому общественному мнению». По мнению германского гостя, в этом году аннексии Литвы Советским Союзом не произойдет, и, «скорее всего конфликт закончится тем, что СССР лишь потребует ввести больше армейских частей в Литву». Тем не менее, он посоветовал, чтобы в случае необходимости «литовская армия оказала советским войскам вооруженное сопротивление», а «немцы предоставят возможность литовской армии и литовскому правительству укрыться на их территории»
[1204].
12 июня Департамент политической разведки английского МИД в своем еженедельном обзоре № 36 ссылался на факты советского давления на Литву, и, возможно, на Латвию и Эстонию для подтверждения стремления Москвы усилить свои позиции в Прибалтике
[1205]. В тот же день советское полпредство в Литве сообщило в Москву о действиях литовской комиссии, которая «вместо расследования вопроса об «исчезновениях» красноармейцев и причастности к этим преступлениям литовских органов (прежде всего тайной полиции) занялась широковещательной работой по созданию исключительного режима вокруг советских гарнизонов, стремясь полностью изолировать советские войска от местного населения. Районы расквартирования наших войск наводнены тайными и явными агентами полиции. Созданы особые полицейские участки». Правительство дало установку «взять на специальный полицейский учет всех лиц, которые когда-нибудь имели или теперь имеют какое-либо отношение к советским войскам, а также всех проживающих в городах и местечках, прилегающих к советским гарнизонам. На этом основании проводится весьма грубая «перерегистрация» вольнонаемных литовских рабочих и служащих советских гарнизонов и на советских строительствах, сопровождающаяся отнятием паспортов, арестами, странными допросами и избиениями (Гайжуны), отобранием подписок, которых не дают читать, требованиями прекратить работу в советских гарнизонах (Алиты) и прочее. Массовые облавы и аресты среди населения своим острием обращены против сочувственно настроенного к СССР трудового населения и левых элементов»
[1206].
13 июня литовская сторона сообщила германскому посланнику о ходе переговоров в Москве и решении литовского правительства отправить в отставку министра внутренних дел и начальника департамента политической полиции. В своем донесении в Берлин германский дипломат отметил, что «настроение здесь очень пессимистическое»
[1207]. 14 июня В.М. Молотов уведомил советских полпредов в Финляндии, Эстонии, Латвии и Литве об отношении к Балтийской Антанте, которая «носит на деле антисоветский характер» и является «нарушением пактов, которыми запрещено участие во враждебных Договаривающимся сторонам коалициях»
[1208]. В тот же день в 14 часов заместитель наркома иностранных дел СССР В.Г. Деканозов принял Ю. Урбшиса, который, сообщив об отставке К. Скучаса и А. Повилайтиса, «выразил надежду, что Литве удастся вернуть доверие Советского правительства, и искренние и дружеские отношения между двумя странами будут восстановлены». Вместе с тем, литовский министр вновь отрицал причастность литовских органов к исчезновениям советских солдат и антисоветский характер Балтийской Антанты. В заключение Урбшис высказал просьбу «об отсрочке до 1 августа эвакуации литовцев из пограничных с Литвой районов БССР и внесения некоторых коррективов в порядок эвакуации». В частности, речь шла о подтверждении права литовской комиссии отказать в приеме некоторым эвакуируемым, о предоставлении литовской комиссии возможности производить прием эвакуируемых на советской территории, а также о скорейшем установлении контакта между советской и литовской комиссиями для решения организационных вопросов
[1209].
