21 июня в сводке 5-го Управления РККА отмечалось, что, «по агентурным сведениям, на границу с Литвой в район между Хейдекруг и Пагегиай (10 км с[еверо]-в[осточнее] Тильзит) 18 июня по железной дороге переброшен 61 пех[отный] полк, моточасть и артиллерия неустановленной численности. Все части сразу же по прибытии на место приступили к отрывке окопов.
В Эйдткунен [Эйдкунен], в Сталупеннен [Шталлупенен] и в Пиллюпенен отмечено по батальону 22-го запасного пех[отного] полка. Восточнее Сталупеннен отмечен 1 кавполк, прибывший из Инстербурга.
По мнению резидента, немцы намерено поднимают шум вокруг передвижений войск к литовской границе, чтобы создать впечатление крупного сосредоточения. […] По тем же данным, 19 июня через Берлин в восточном направлении прошли два эшелона с пехотой и артиллерией. […] По данным РО БОВО, в приграничные пункты бывшей Клайпедской области с Литвой прибыли германские офицеры для производства рекогносцировки; численность их не установлена». Общий вывод Разведуправления РККА сводился к тому, что «Германия продолжает усиление своих частей в приграничной полосе с Литвой. Сосредоточение, по-видимому, не носит крупных масштабов»
[1256].
Со своей стороны Германия также тщательно отслеживала продвижение советских войск в Литве. Так, 20 июня ОКВ сообщало германскому министерству иностранных дел, что подтверждаются сведения о том, что русские войска почти повсеместно придвигаются к германской границе на востоке. В этих донесениях речь идет о таких населенных пунктах как Вилкавишкис, Кретинга и Паланга, которые заняты смешанными моторизованными подразделениями неустановленной численности
[1257]. Кроме того, эстонское руководство продолжало информировать Берлин, надеясь на его поддержку. Так, 19 июня эстонский президент К. Пятс сообщил германскому посланнику в Таллине Г. Фровейну о своей беседе со А.А. Ждановым, а также о поступившем из Москвы сообщение о том, что В.М. Молотов имел долгий разговор с английским послом С. Криппсом, который расценивает советскую оккупацию Прибалтики как направленную против Германии. Германский посланник доложил в Берлин о том, что Й. Лайнонер и русский командующий заключили соглашение о дислокации и размещении советских войск, и отметил, что, несмотря на то, что ночью в районе Выру советский часовой застрелил 1 эстонца, никаких инцидентов при продвижении войск Красной армии не отмечено
[1258].
Понятно, что англо-французские союзники, переживавшие в тот момент поражение во Франции, никак официально не отреагировали на действия СССР в отношении стран Прибалтики. Французскому руководству было явно не до этого. Хотя французские дипломаты в Каунасе, Риге, Таллине и Москве информировали свое руководство о советских действиях, склоняясь к идее об их антигерманской направленности, но каких-либо официальных указаний не получали
[1259]. Естественно, Англия также продолжала получать информацию в связи с событиями в Прибалтике. Так, 17 июня английский посланник в Каунасе Т. Престон сообщил о занятии Литвы советскими войсками, что, по его мнению, стало сюрпризом для Германии и не являлось результатом советско-германского соглашения. 19 июня он доложил о беседе с советским военным атташе, заявившем, что целью Красной армии является продвижение как можно ближе к Восточной Пруссии. Естественно, Лондон был заинтересован в проверке этой информации и просил своего посла в Риге сообщать об оценке численности Красной армии в Прибалтике
[1260]. В этой ситуации английское руководство решило не делать каких-либо официальных заявлений по этому вопросу, что, впрочем, не мешало различным политикам высказывать свои частные мнения. Так, например, 16 июня в беседе с советским полпредом И.М. Майским депутат английского парламента Д. Ллойд Джордж заявил, что «я вполне понимаю и одобряю ваши действия в Литве»
[1261]. 17 июня в «Нью-Йорк Таймс» была опубликована положительная оценка премьер-министром Англии У. Черчиллем действий СССР в Прибалтике, в результате чего, по его мнению, «союзники получили еще одну козырную карту в игре»
[1262]. 18 июня в беседе с советским полпредом министр экономический войны Х. Долтон заявил, что «вполне одобряет наши действия в Прибалтике»
[1263].
Схожими были и внутренние оценки ситуации в Прибалтике английским руководством. Так, 18 июня в еженедельном обзоре № 37 Департамент политической разведки МИД Англии рассматривал советские требования к странам Прибалтики как подтверждение стремления СССР усилить стратегические позиции против Германии. Позиция Москвы остается оборонительной, она не желает ссориться с Берлином, но с недоверием относится к его возможным действиям в будущем
[1264]. В тот же день министр иностранных дел Э. Галифакс сообщил своему послу в США, что Сталин, поступая весьма разумно, создает в Прибалтике «прочную стратегическую границу как на суше, так и на море, на тот случай, если ему придется защищаться против германской агрессии»
[1265]. 22 июня на заседании Кабинета министров Англии «министр иностранных дел сказал, что, насколько он может судить, сосредоточение русских войск в Прибалтийских странах является мерой оборонительной. Он не поддержал теорию о том, что русские намереваются напасть на Восточную Пруссию. Однако нет сомнения в том, что Москва озабочена быстрым военным успехом Германии на западе»
[1266]. 24 июня Галифакс коснулся этого вопроса в телеграмме английскому послу в Москве С. Криппсу в связи с предстоящей его беседой с И.В. Сталиным. Если бы встал вопрос о Прибалтике, писал министр иностранных дел, то вы можете выразить согласие с тем, что недавняя акция советского правительства «была продиктована непосредственной весьма серьезной опасностью, угрожающей теперь России со стороны Германии», в связи с чем «вполне оправданны» принятые СССР меры самообороны
[1267]. Однако в ходе беседы Криппса со Сталиным 1 июля 1940 г. этот вопрос не затрагивался.
