Другой тучковский выдвиженец – Оберучев – был и вовсе… эсер, в 1913 году высланный из России за революционную деятельность! Проживал не где-нибудь, а в Швейцарии – этом гнездилище шпионов и революционеров. В январе 1917-го вернулся в Россию, где и был арестован (по словам самого Оберучева, его должны были выслать в Иркутскую губернию). Однако в результате Февральской революции он был освобождён, а вскоре, по ходатайству местного Совета, Гучков назначает его командующим войсками Киевского военного округа! Стоит ли удивляться тому, что при благосклонном попустительстве Оберучева власть в Киеве прибирает к рукам Центральная Рада?
Сам «командующий» в сентябре 1917 года был направлен с военно-дипломатической миссией в Копенгаген, откуда уже не вернулся. Зато – проявил себя талантливым и плодотворным писателем. Сидя в Стокгольме, Оберучев уже к декабрю 1917-го (!) успел накатать воспоминания («В дни революции»).
В мемуарах полководец Оберучев предстаёт большим оптимистом: «Как ни тяжелы переживаемые в настоящее время события, но они не должны вселять сомнения в успехе русской революции, так как коллективный разум и коллективная любовь к родине переработают всё в таком направлении, что строительство новой молодой России пойдёт по правильному пути». Как видно, единственной сильной стороной Оберучева было отменное чувство юмора…
Спору нет! – многие царские военачальники были безынициативны, бездарны и откровенно неумны. Но неужели эти, новые, были лучше?!
Помимо «чистки» генералитета и тотальной «демократизации» армии, при министре Гучкове начал развиваться ещё один страшный процесс (который грозил со временем не только разрушить армию, но и взорвать само государство) – процесс создания национальных частей. Надо сказать, что национальные формирования были и в императорской армии: достаточно вспомнить знаменитую «Дикую дивизию» или чехословацкую бригаду (сыгравшую впоследствии столь значительную роль в Гражданской войне). Однако теперь речь шла о другом: во взбаламученной России поднял голову сепаратизм.
Так, собравшаяся в Киеве самозваная Центральная Рада уже в мае 1917-го обратилась к Временному правительству с нахальным «меморандумом», в котором, помимо прочего, требовала выделения всех военнослужащих-украинцев в отдельные войсковые части («как в тылу, так, по возможности, и на фронте»). С подобными предложениями «самостийники» обращались и к местным представителям центральной власти – в частности, к новому командующему войсками Киевского военного округа. Тот – эсер и поборник «федерализма» – тут же разрешил формирование украинских частей из добровольцев, не подлежащих призыву в действующую армию. Спрашивается: зачем? – ведь понятно, что в эти части будут записываться все кому не лень.
Надо ли говорить, что на фронт «национальные части» идти не думали, зато становились реальной вооружённой силой в руках местных «самостийников»! Впрочем, что фронт? – на фронте у «демократа» Брусилова появляется свой Украинский полк имени гетмана Мазепы!
§ 2.4. Окончательно развалил и разложил русскую армию преемник Гучкова на посту военного и морского министра – юрист Керенский.
Одним из первых шагов Керенского в качестве военного министра стал приказ «ввести в жизнь армии и флота» так называемую Декларацию прав солдата. Эта Декларация предоставляла солдатам право состоять в любой (стало быть, и в пораженческой) политической партии, позволяла вести в частях любую (стало быть, и пораженческую) пропаганду, разрешала беспрепятственную доставку в войска любых (стало быть, и пораженческих) печатных изданий.
Власть командиров фактически отменялась – ибо все права в сфере «внутреннего самоуправления», контроля и наложения наказаний предоставлялись «выборным войсковым организациям». Последние сохранившиеся правила воинской вежливости Декларация также отменила. Если бы на должность русского военного министра каким-нибудь образом ухитрился пробраться Вильгельм Второй, он бы не мог придумать ничего лучшего.
Сам Керенский очень гордился этим своим приказом – хвастался, что на такое не отважился даже Гучков! Соответственно, командирам, лишённым всякой власти и права наказания, оставалось только уговаривать своих подчинённых: выполнить приказ, пойти в бой и т. д. Пример подавал лично Керенский – разъезжая по фронту и без устали выступая на митингах. Таким образом он готовил запланированное летнее наступление русской армии (получив в солдатской среде хлёсткое прозвище «главноуговаривающий»). Неудивительно, что июньское наступление «революционной армии» закончилось полным провалом…
Керенским продолжалась специфическая – по принципу «отрицательной селекции» – кадровая политика. Выдвиженцы нового военного министра («птенцы Керенского», как их называли) не уступали по своей колоритности выдвиженцам Гучкова. Например, в июле 1917-го Керенский назначил начальником кабинета военного министра «родную душу» – собственного шурина подполковника Барановского. На следующий день Керенский произвёл своего родственника в полковники, а уже в августе – в генералы («за отличия по службе»). Так что ничто человеческое не было чуждо творцам новой, свободной России!
Командующим войсками Казанского военного округа Керенский назначил своего друга – бывшего присяжного поверенного Коровиченко (который проявил большие стратегические таланты в роли тюремщика царской семьи – «содержал узников в полной изоляции и при этом сумел внушить им чувство уважения к новой власти»). Впоследствии Керенский перебросил даровитого стратега на должность командующего войсками Туркестанского военного округа. Там Коровиченко сам оказался в роли узника: был посажен революционными солдатами в тюрьму и убит прямо в камере. Достойный конец карьеры для тюремщика, надо сказать!
Но самой фантасмагорической фигурой в руководстве военного министерства стал профессиональный террорист, бывший руководитель Боевой организации эсеров Савинков – убийца, поэт, писатель, авантюрист и политический перевёртыш. По воле Керенского Савинков назначается – не много, не мало – товарищем (заместителем) военного министра. Что хорошего мог сделать на таком посту этот изверг, знал только Керенский и его коллеги по кабинету.
Глава 3
§ 3.1. Царское командование часто упрекают в том, что оно обескровило русскую армию, довело её до состояния острейшего кадрового голода на всех уровнях: генеральском, офицерском, унтер-офицерском и солдатском. Упрёки эти во многом справедливы. Действительно, царские генералы не снискали себе лавров великих полководцев в Мировой войне – образованных, современно мыслящих военачальников среди них было немного. Но это ещё больше утяжеляет вину революционных реформаторов, которые проредили генералитет своей варварской «чисткой»; буквально – отняли суму у нищего! А уж кого насажали взамен!
Но так ведь преступления Временного правительства против армии не исчерпываются изгнанием «нелояльных» генералов. Весь «дефицит», образовавшийся на различных этажах армейского организма, «февралисты» только усугубили!
Так, царское командование обвиняли в том, что оно не берегло кадровое офицерство («золотой фонд» любой армии). Действительно, кадровых офицеров на начальном этапе войны совершенно не берегли. В результате огромной убыли офицеров – и в армейских частях, и в гвардии – нехватку приходилось компенсировать офицерами военного производства, наспех подготовленными по ускоренной программе. Это, конечно, была неравноценная замена.
