На «циммервальдской платформе» стоял Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов (конкурент Временного правительства в системе двоевластия). Но при этом членами Петросовета были и министр юстиции (а затем – военный министр, глава правительства и верховный главнокомандующий) Керенский, и министр земледелия Чернов, и министр труда Скобелев, и министр почт и телеграфов Церетели, и министр внутренних дел Авксентьев. Двоевластие было весьма специфическим – «сообщающимся» и «взаимопроникающим»!
§ 4.4. По поводу двоевластия 1917 года и его оценки историками надо сделать несколько общих замечаний. Было бы глупо отрицать тот очевидный факт, что Временное правительство и Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов – не одно и то же. Средний министр Временного правительства был значительно «правее» среднего депутата Петросовета. И отношения между правительством и Советом всегда были непростыми!
Но не стоит и чрезмерно драматизировать ситуацию. На вернувшегося из эмиграции Ленина (с его «Апрельскими тезисами» и лозунгом «Вся власть Советам!») эсеро-меньшевистское большинство Петросовета смотрело как на опасного экстремиста. Само же – стремилось к коалиции с правительством. К тому же самому – к созданию широкой межпартийной коалиции – изначально стремились такие влиятельные члены Временного правительства как Керенский, Терещенко и Некрасов.
Большевики, свергнувшие Временное правительство в октябре 1917-го под лозунгом «Вся власть Советам!», дали хороший повод для последующих исторических спекуляций. Причём грешила этим не только советская историография, но и эмигрантская. С советскими историками – с теми всё понятно. Поскольку власть в СССР была (номинально) советской – надо было искать «славные корни», всячески выпячивая роль Советов, подчёркивая их решающее значение во всех событиях 1917 года. Заодно – помогать коммунистам примазаться к славе ниспровергателей царизма (хотя уж в этом-то грехе они были вовсе не повинны!). На таких идеологических установках было воспитано несколько поколений отечественных историков.
У историков и мемуаристов русского зарубежья (а среди них было немало активных участников «освободительного движения» и Русской революции) имелись свои резоны для «актуализации» темы двоевластия: стремление задним числом оправдать свою деятельность, нежелание признать собственную разрушительную роль в судьбе России… И хотя полноценной «школы» эти беженцы не воспитали, у них и сейчас находятся последователи – идейные либералы, кудахчущие о «подвиге среднего пути», о «трагедии русского либерализма», о «России между двух диктатур» и т. п.
Но все эти лукавые интерпретации не могут заслонить очевидной истины: главная вина за развал российской государственности в 1917 году лежит на русских либералах, членах Временного правительства. Тем более странными выглядят ссылки на Советы (с их пожеланиями и «воззваниями») в вопросах международной дипломатии, где у признанного всем миром Временного правительства и его МИДа сохранялась «монополия на власть».
§ 4.5. Однако же Терещенко на протяжении своего руководства российской дипломатией (с мая по октябрь 1917 года) скатывался всё дальше и дальше по пути уступок – всем и вся. Так, в отношении Германии российский МИД постепенно склонился к идее восстановления довоенного статус-кво. Послевоенный Константинополь рассматривался исключительно как «вольный город».
А кончилось всё тем, что в октябре 1917-го Терещенко выступил с «программой-минимум», состоящей из трёх пунктов и содержащей следующие требования: Во-первых, сохранение доступа России к Балтийскому морю и недопущение создания здесь прогерманских государств. Это после окончания-то войны! – чтоб не отобрали у России выход к Балтийскому морю! А долженствующие появиться новые прибалтийские государства, «прогерманская ориентация» которых нежелательна, – это бывшие российские Латвия и Литва. Во-вторых, обеспечение выхода России к южным морям. Это – вместо чаемых русских Дарданелл и креста над Святой Софией! В-третьих, обеспечение экономической независимости России.
Если бы кто-нибудь из царских министров предложил подобную «внешнеполитическую программу» в 1914-м – 1916-м году, его бы сразу повесили. И правильно бы сделали… Правда, никто из них ничего подобного и не предлагал (но либеральная оппозиция всё равно называла их изменниками и ставленниками «немецкой партии»). И вот вчерашняя оппозиция становится властью и за несколько месяцев сдаёт абсолютно все позиции на международной арене, доведя Россию до такого неслыханного позора!
Как раз к осени 1917 года новая демократическая власть до смерти замучила в Петропавловской крепости бывшего премьер-министра и министра иностранных дел Российской Империи Штюрмера. Лишь за несколько дней до смерти страдавшего уремией 69-летнего старика перевели из тюремной камеры в больницу, где он и умер. «Февралисты» обвиняли Штюрмера в государственной измене, хотя никаких доказательств его вины не было (как не было и самой вины).
Судьба министра иностранных дел Терещенко сложилась куда удачнее! После Октябрьского переворота он тоже немного посидел в Петропавловской крепости, но затем был освобождён (представители Антанты походатайствовали перед Лениным) и благополучно выехал за границу. Впоследствии он с успехом занимался бизнесом во многих странах, владел несколькими банками и компаниями, купался в роскоши (к которой всегда имел пристрастие). После смерти Терещенко в 1956 году «Таймс» поместила на своих страницах развёрнутый некролог, отмечавший, что покойный «избрал в качестве образа жизни космополитический дилетантизм», и заканчивающийся примечательными словами: «Его смерть – это потеря для финансовых кругов многих европейских столиц».
Возможно, слова о «потере» для финансовых кругов европейских столиц были простой вежливостью со стороны автора некролога, лорда Бранда. Но одно можно сказать с уверенностью: как минимум для одной европейской столицы – Санкт-Петербурга – было бы лучше, если б смерть Терещенко (и всех его коллег по кабинету) наступила как можно раньше. Желательно – ещё до их прихода во власть.
Глава 5
§ 5.1. Итак, плоды будущей победы – уже сполна оплаченные неисчислимыми жертвами, принесёнными на её алтарь (что особо подчёркивал Милюков в своей ноябрьской речи), – к марту 1917-го оказались внезапно не нужны! Временное правительство сразу же заявило о том, что не желает вести войну до достижения ранее поставленных целей. Внешнеполитические цели у Временного правительства оказались те же, что у левых социалистов, – «прочный мир на основе самоопределения народов»; да ещё без аннексий и контрибуций! Тем самым откровенно предавались интересы России и обесценивались реки крови, пролитой русской армией на фронтах войны.
Именно предательство интересов своей страны – самое страшное преступление Временного правительства. Собственно говоря, именно это нас и должно интересовать прежде всего. Но предавали «февралисты» не только Россию – предавали они и союзников! Это предательство своих «братьев по оружию» проявилось в тайной подготовке Временным правительством… сепаратного мира с врагом.
Измена новых правителей «демократической России» союзническому долгу – исторический факт. Никакой тебе конспирологии, всё очевидно. Тот же Керенский в своих мемуарах рассуждал об этом совершенно спокойно: «Союзные правительства почувствовали, и вполне справедливо, что революция вывела Россию из членов Антанты». Не больше, не меньше.
