Развернулись националистические организации после революции 1905–1907 гг., главным образом, в тот период, когда правительство возглавлял П. А. Столыпин. Пика же они достигли в начальный период Первой мировой войны, наиболее сильными появлениями таких настроений стали немецкие погромы в Петрограде и высылки германских и австрийских подданных из столичных городов. И эти же события показали, что националистические настроения затронули, по большей части, только население крупных городов, тогда как православная глубинка к этим идеям относилась довольно прохладно, что и стало одной из основных причин того, что русский национализм в тот период совершенно не прижился в российском обществе.
Ключевые слова: Россия; Первая мировая война; православная церковь; русские националисты.
RUSSIAN NATIONALISM AND THE FEATURES OF ITS FORMATION IN THE MULTINATIONAL EMPIRE IN THE LATE XIX – EARLY XX CENTURY
The period that began after the Great reforms was marked by the attempts of constructing the imperial identity upon the models of the European nation states. At the same time interest in the ethnic diversity of the empire, features of the peoples inhabiting it grew in the society. The necessity in such a representation of ethnic diversity that would not break unity of empire arose. As a result, ethnographic museums a as well as numerous publications, describing people of the empire in the popular form, emerged.
The first process basically was supervised by the state, whereas the second one was spontaneous enough so it produced a set of images which were in different dimensions. Authors not always aspired to show «non-Russians» as citizens of the empire, but rather tried to get readers acquainted with Russian ethnic diversity. Among works about the peoples of the empire it is possible to distinquish two groups – popular science editions prepared by the well-known ethnographers and geographers (for example, sets «Russia. Full geographical description of our fatherland» and «Picturesque Russia. Our fatherland in its ground, historical, breeding, economic and household value») and simply popular-informative brochures for laymen, authors of which were both travellers, and «office» writers.
In the first case it was the representation of the Russian empire as a whole, as a country, which, in spite of being occupied by a number of peoples, was not scattered on national areas (which could become national states in the future – like European ones). The imperial museum ethnography was guided by similar aims and as a result the Ethnographic department of the Russian museum of the emperor Alexander III was created.
Conversely, the second paradigm placed emphasis on diversity of peoples in Russia, each of which is unique in its own way and should preserve its uniqueness, without giving in to the tendencies of Russification, the fact which was evident in the description of Siberia and Far East people.
Thus, it is possible to talk about the existence of two various approaches to the image of ethnic diversity of the Russian empire. It was due to the absence of accurate understanding how Russia after Great reforms should be constructed – as the nation – state or as the empire.
Keywords: Russian empire; museology; popular literature; identity; nationalism.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ковалик С. Ф. Революционное движение семидесятых годов и Процесс 193-х. М.: Издательство политкаторжан, 1928.
2. Коцюбинский Д. А. Русский национализм в начале XX столетия: рождение и гибель идеологии Всероссийского национального союза. М.: РОССПЭН», 2001, 528 с.
3. ПСЗ РИ. Изд. 2-е. Т. 36. Ч. 1. СПб., 1861. С. 130.
4. РГИА. Ф. 1280. On. 1. Д. 922. Л. 10–11.
5. РГИА. Ф. 1280. On. 1. Д. 1085. Л. 2, 3.
6. Санкт-Петербургские ведомости. 1914. № 174. 2 августа.
REFERENCES
1. Kocjubinskij Daniil, Russkij nacionalizm v nachale XX stoletija: rozhdenie i gibel’ ideologii Vserossijskogo nacional’nogo sojuza. Moscow: ROSSPJeN Publ., 2001. 528 p. (in Russian).
2. Kovalik Sergej, Revoljucionnoe dvizhenie semidesjatyh godov i Process 193-h. Moscow: Izdatel’stvo politkatorzhan Publ., 1928. (in Russian).
3. PSZ RI. Izd. 2-e. T. 36. Ch. 1. Saint Petersburg., 1861. P. 130. (in Russian).
4. RGIA. F. 1280. Op. 1. D. 922. L. 10–11. (in Russian).
5. RGIA. F. 1280. Op. 1. D. 1085. L. 2, 3. (in Russian).
6. Sankt-Peterburgskie vedomosti. August 2, 1914. (in Russian).
Изображение нации: восточный и западный национализм Николая Рериха
Даркина А. В.
XX век отмечен развитием идей эпохи Просвещения: социализма, либерализма, национализма. Зародившись под влиянием определенных общественно-политических сил, все эти идеологии в новом столетии претерпевают определенные трансформации. Национализм как политическая и гражданская идеология отныне подвергается существенному пересмотру; некоторые версии этого явления создаются заново. Национализм – явление многогранное и неоднозначное, поэтому сказать с полной уверенностью, к какому слою национализма принадлежит та или иная персона, чрезвычайно непросто. В данной статье мы попытаемся проанализировать то, к какому виду национализма – восточному или западному – принадлежат взгляды Николая Рериха.
Истоки национализма в его гражданской трактовке зарождаются у Н. К. Рериха, по-видимому, на базе его увлечения историей и смежными дисциплинами, и на протяжении всей жизни исследователь так или иначе возвращается к исторической трактовке националистических тенденций. По его мнению, чтобы понять особенности расселения и, следовательно, менталитета народов, «проведите линию от южнорусских степей и от Северного Кавказа через степные области на Семипалатинск, Алтай, Монголию и оттуда поверните ее к югу, чтобы не ошибиться в главной артерии движения народов»
[215]. Риторике Н. К. Рериха присуща определенная мифологизация древних народов, которые возможно, способствовали становлению их собратьев как этноса в других, отдаленных, частях света: «В пределах Алтая можно также слышать очень значительные легенды, связанные с какими-то неясными воспоминаниями о давно прошедших здесь племенах. Среди этих непонятных племен упоминается одно под именем курумчинские кузнецы… Когда вы слышите об этих кузнецах, вы невольно вспоминаете о сказочных Нибелунгах, занесенных далеко на запад»
[216] – при этом подчеркивается то, что прародина их предков – Восток, откуда потомки упомянутых общих предков по неизвестным причинам попадают на Запад, но никак не наоборот.
Восточное пересекается у Н. К Рериха с западным, преимущественно славянским: «Район Монголии и Центральной Гоби ожидает исследователей и археологов…каменные бабы, совершенно того же характера, как каменные бабы южнорусских степей»
[217]; это касается некоторых обрядов: «На восходе солнца старший лама видел, как по вершинам гор загорелись гирлянды огоньков…вокруг главной ступы пошли танцы. Сущий русский хоровод. И песни тоже словно русские»
[218]. Упоминается сходство культурных и религиозных особенностей: «Славный монастырь Санга Челлинг… Вот они, мои милые новгородские и ярославские дверки… Вот те же согбенные спины богомольцев, преданных вере»
[219]. Иногда исследователь, обращаясь к географическим или культурным характеристикам, находит общее не только со славянским, но и западным в современном для него смысле слова: «Кто положил начало кашмирских каналов?…У ровного берега пошли бечевою. И желтые плесы напомнили Волгу или Миссисипи»
[220]; или с западным, но тем, что было известно прежде: «Какой замечательный сюжет для театра: “продавцы ветров”. С тем же обычаем можно встретиться, знакомясь с обычаями Древней Греции»
[221]. Еще один сюжет, который связывает восточное с западным – язык
[222], а именно используемая людьми лексика: «”Сундук”, “караул”, “самовар”, “чай”… и много других слов странно и четко звучат в кашмирской речи. И плетеные лапти напоминают о других, северных путях»
[223]. Вероятно, автор имеет в виду общность языкового происхождения европейцев и азиатов.
