– «Ледяной горою айсберг из тумана вырастает, и несёт его теченьем по бескрайним по морям», – напевал я, подбирая аккорды.
К счастью, не очень сложные, и часа через два я приступил к записи нот. А когда всё было готово, с лёгким сердцем набрал из своего кабинета телефон Чарского.
– Алло, – голосом потомственного дворянина выдал на том конце провода антиквар.
– Добрый день, Анатолий Авдеевич, это Губернский…
– A-а, Сергей Андреевич, приветствую.
– Я звоню с хорошими новостями. Помните, обещал вам подарить песню? Так вот, она готова, однозначно станет хитом.
– Вот это действительно новость так новость! Не ожидал, что вы так скоро управитесь… Я просто в нетерпении! Когда же можно будет её услышать?
– Да могу подвезти хоть сегодня. Тут вполне можно обойтись роялем, незачем тревожить Гараняна.
– Тогда жду, я весь день дома. Надеюсь, послезавтра полечу в Италию с хорошим настроением. Заранее уверен, что ваша песня станет шлягером.
До Чарских я добрался через полтора часа, пообещав Вале вернуться как минимум к ужину. Инга в очередной раз порадовала, схватывая всё на лету. Даже по моей просьбе сумела первый куплет пропеть на пониженных, подражая Пугачёвой. Но в итоге мне всё же больше пришёлся по душе её вариант, когда она поёт легко и естественно. Решили идти своим путём. Кстати, сама Чарская и подыгрывала себе на рояле, причём мои ноты в который уже раз страдали минимализмом. Однако Инга сумела прекрасно себе аккомпанировать, добавив некоторой аранжировки.
– Мне нравится! – с детской непосредственностью заявила девушка, опуская крышку рояля.
– Спасибо, Сергей Андреевич, удружили! – сказал Чарский. – Поистине королевский подарок, и мелодия запоминающаяся, и слова прямо-таки за душу берут.
«Спасибо нужно говорить Игорю Николаеву и Лидии Козловой, – подумал я. – Надеюсь, она ещё не написала эти стихи, а то ведь оконфузишься – мало не покажется».
Между тем я подумал, почему бы мне не вступить и в Союз композиторов? Тоже, наверное, нужны рекомендации уже состоящих в Союзе, как было и в случае с писательским. Тут у меня имелся какой-никакой выбор: Паулс, Слободкин и Гаранян. Тем более что ноты я в принципе знаю, а что не умею пока играть на рояле – это не фатально, где написано, что композитор обязан владеть клавишными?
Кто из этой компании наиболее влиятелен? Паша ещё молод, но всё равно довольно известен. Не говоря уже о Паулсе и Гараняне. С другой стороны, Раймонд Вольдемарович в Прибалтике, а эти двое в Москве, да и работал я с ними чаще, а с Паулсом только с песней «Миллион алых роз» моя жена сотрудничала. Решено, сейчас же звоню Слободкину и Гараняну.
Вопрос с рекомендациями решился без проблем, оба согласились за меня поручиться перед руководством Союза композиторов. И уже на следующий день я заехал сначала к одному, затем к другому за рекомендациями, которые приложил к своему заявлению.
– Простите, а какое музыкальное заведение вы заканчивали? – поинтересовался у меня очкастый пенсионер, которому я вручил заявление с рекомендациями.
Вот же подстава! Хотя ещё и Гаранян предупреждал, что спросят о музыкальном образовании, а я понадеялся на авось. Ладно, пойдём ва-банк.
– Никакое, самородок я, – и развожу руками, мол, бывает же такое.
– Но позвольте, вы должны были закончить как минимум музыкальное училище, а желательно вообще консерваторию…
– А что, Моцарта и Бетховена, которые консерваторий не заканчивали, в Союз не приняли бы?
– Ну, знаете, сравнивать себя с такими колоссами!..
Казалось, пенсионер сейчас задохнётся от возмущения.
Я же ощущал полное спокойствие. Ну не примут, и хрен с ними, мне пока и Союза писателей за глаза хватает. Просто подумалось, а почему бы заодно не податься в композиторы? Лишние плюшки не помешают.
– А рекомендаций Слободкина и Гараняна вам что, недостаточно? Вы вообще слышали песни на мою музыку?
– У нас тут не Дом культуры, чтобы песни слушать, у нас серьёзная организация, а на вашем счету, как я догадываюсь, ни одной симфонии или оперы.
– То есть вы считаете, что простых советских граждан на трудовые и боевые подвиги поднимали оперы и симфонии? А не песня «Вставай, страна огромная!» или «Марш коммунистических бригад»?! Что вы скажете французам, которые сражались за свою свободу под слова «Марсельезы»?
– Вы передёргиваете…
– Нет, уважаемый, не знаю, как вас зовут…
– Модест Илларионович Шпон, к вашему сведению, автор симфонии «Ленин жив!», – заявил старичок и попытался гордо выпятить свою впалую грудь. Подумалось, не подыграть ли ему, может, примет за чистую монету?
– Ну как же, слышал, великолепная симфония! А я и не знал, что это вы её автор. Польщён лицезреть вас перед собой, а также искренне надеюсь на ваше содействие.
Ага, вон как глазки-то заблестели. Любит, старый пердун, чтобы ему осанны пели. Ну да мне не жалко, пусть на старости лет потешит своё самолюбие.
– Ладно, молодой человек, я передам ваше заявление на рассмотрение членами комиссии. Позвоните через неделю, возможно, уже будет вынесено какое-то решение.
Через неделю я могу позвонить, только уже из Белоруссии, куда собирался выезжать буквально на днях.
Глава 7
«А дорога серою лентою вьётся», – напевал я, вторя Олегу Анофриеву, чья песня о шофере как нельзя кстати доносилась из установленных в моей «Волге» динамиков. Тёплый августовский день клонился к закату, за спиной осталось около полутысячи километров, и я на крейсерской скорости приближался к санаторию «Летцы», где меня ждала встреча с первым секретарем компартии Белоруссии Петром Мироновичем Машеровым. Правда, в конце пути я едва не заблудился, хорошо, что какие-то грибники или дачники, ожидавшие на остановке рейсовый автобус, подсказали, где нужно сворачивать.
Санаторий оказался затерян в хвойных лесах, располагаясь едва ли не на берегу озера Шевино. Припарковавшись у ворот санатория уже в сгущавшихся сумерках, я прошёл в административное здание, назвал себя, оказалось, что меня уже ждали. Тут же куда-то позвонили, и вскоре появился человек, представившийся Николаем Петровичем, тем самым, с которым я и держал связь по телефону. Не иначе, неизменно находился при шефе, включая отпуска и командировки. Попросил дежурную выдать мне ключи от забронированного на моё имя номера и провёл на второй этаж.
– Пётр Миронович живёт в отдельном домике, а я и его личный охранник расположились в соседнем, – сказал провожатый, запуская меня внутрь. – Машеров уже вернулся с вечерней прогулки к озеру, сейчас у него минеральные ванны, затем ужин. Если что, звоните дежурной, номер телефона вот здесь, под стеклом на тумбочке. Она нами проинструктирована, все ваши просьбы будут выполняться незамедлительно. Естественно, если просьбы будут в пределах разумного… Кстати, магнитофон захватили?
