– А это что за чудо?
– Выходит несколько выпусков, в течение которых участники – в будущем это были в основном «вышедшие в тираж» или, наоборот, молодые певцы – соревнуются, кто более похоже изобразит того или иного поющего артиста. При этом нужно попасть не только вокально, но и внешне, для чего приглашается целый штат гримёров. В наше время вовсю использовались силиконовые накладки, сходство иногда получалось и в самом деле один в один. В жюри сидят знаменитые артисты и выставляют участникам оценки. По итогам сезона трое выходят в финал, и определяют победителя. В общем, идей в этом плане у меня навалом, обращайтесь, если что.
– Да-а, загрузили вы меня по полной, Сергей Андреевич. Давайте-ка, пока вы не уехали, опишите все свои вышеизложенные мысли на бумаге, приложим их к вашей рукописи.
– Ручкой писать? Я-то уже привык на машинке…
– Ничего страшного, дам распоряжение, вам выделят всё, что будет необходимо для работы, в том числе и пишущую машинку.
– Тогда я на всё согласен.
– Ну вот и ладненько.
Машеров откинулся на спинку лавки, задумчиво глядя в прозрачно-голубое небо над озером и дальним лесом, с высоты периодически сваливались чайки, выхватывая из воды мелкую рыбёшку и наполняя округу своим криком. Вот ведь, морская птица, а прижилась здесь, посреди Белоруссии.
– Я ведь в своё время преподавал школьникам физику и математику, – признался вдруг Пётр Миронович. – Астрономию любил безумно, представлял, что вот уже совсем скоро космические корабли начнут исследовать соседние галактики. А как-то мне в руки попала книга Герберта Уэллса «Машина времени», я её раз десять, наверное, перечитывал. Тоже мечтал, как было бы здорово научиться путешествовать во времени. Правда, у автора будущее выглядит не слишком оптимистичным, люди одичали и превратились в странных существ. Такого мой подростковый разум, воспитанный на идеалах коммунизма, принять просто не мог. И вот вижу перед собой живого и вполне здорового хронопутешественника, и до сих пор не могу поверить своим глазам. Мне не даёт покоя мысль, что всё это – самая настоящая мистификация.
– Мне поначалу и самому казалось, что кто-то надо мной неудачно пошутил, что я сам стал жертвой грандиозной мистификации. Но в итоге пришлось смириться с суровой реальностью и как-то выживать в этом новом для себя мире. А насчёт машины времени мне вас порадовать нечем. Скорее всего, это просто какой-то единичный временной сдвиг, вызванный непонятными причинами. Хотя всё же не исключаю, что к нему приложили руку разумные существа, которые заодно наделили меня способностью к регенерации.
– Да-да, я читал о выросшем зубе и восстановившемся зрении. И ещё во время чтения меня посетила мысль, что хорошо было бы как следует исследовать ваш организм. Не поймите меня неправильно, опытов над вами никто ставить не собирается, но хотелось бы всё же получить представление, может, ваши внутренние органы теперь устроены не как у обычных людей или состав крови изменился. Вас же только психиатр изучал по большому счёту? В этих сферах я небольшой специалист, поэтому вчера позвонил своему лечащему врачу, объяснил, что одному моему знакомому писателю надо пройти полное медицинское обследование, и спросил, как это лучше сделать. Причём результаты обследования не должен знать никто, кроме меня. Ярослав Викторович человек умный, лишних вопросов не задаёт, предложил вам приехать в Минск, а уж дальше он сам будет руководить процессом.
– А много это займёт времени?
– По словам Ярослава Викторовича, не больше двух-трёх дней.
– Ну хорошо, я тогда пораньше выпишусь из санатория, мне как раз два дня осталось догуливать, и съезжу в Минск.
– И давайте договоримся, Сергей Андреевич, что вы ведёте себя пока по-прежнему, все наши разговоры остались между нами, но полученную от вас информацию я ещё как следует обмозгую и постараюсь использовать с проком. В таком деле торопиться не нужно, но и затягивать не резон.
Так и получилось, что я, добив на машинке из секретариата санатория свои мысли, изложенные во время нашей второй откровенной беседы, и добавив ещё кое-какие соображения, оставил Машерова размышлять остаток его отпуска наедине с самим собой, а сам сорвался в республиканскую больницу, в которой лечились и проходили профилактические процедуры первые лица Белоруссии. Ярослав Викторович оказался не министром здравоохранения республики, его звания и регалии для меня так и остались тайной, но своё дело он знал. Быстро организовал мне одноместную палату с видом на двор, где по обрамлённым кривыми кустиками аллейкам вокруг фонтанчика неспешно бродили пациенты, всё больше преклонных лет. Похоже, здесь лечились и начальники, уже достигшие пенсионного возраста. Свои гаджеты и российский паспорт с деньгами я надёжно спрятал в машине, специально сделав для этого остановку ещё по пути в Минск. Думал, куда всё это богатство засунуть, в бардачок или багажник. В итоге не придумал ничего лучше, как засунуть все в аптечку, на самое дно ящичка, в надежде, что в моё отсутствие никто здесь рыться не будет.
В первый день этот Ярослав Викторович собирал, как он выразился, анамнез. Интересовался условиями и образом жизни, перенесёнными заболеваниями, травмами, операциями, генетической предрасположенностью, аллергическими реакциями… Узнав, что я могу вспомнить только последние год с небольшим, подивился и что-то записал в мою заново заведённую медицинскую карточку. Затем у меня запротоколировали антропометрические показатели, проверили у кардиолога работу сердца, мы зашли на рентген, посетили офтальмолога, уролога, невролога, дерматолога, стоматолога… Я не заметил, как наступил вечер, когда наконец вернулся в палату, где меня уже дожидался вкусный ужин. Предупредили, чтобы до утренних заборов крови больше ничего не ел. Так ведь и еды взять было неоткуда. Остаток вечера провалялся в койке, читая любезно приготовленные для меня газеты и косясь одним глазом в небольшой экран телевизора. С утра сдал кровь на общеклинический и биохимический анализы. Даже на онкомаркеры, как пояснил Ярослав Викторович, на всякий случай. Что там конкретно они будут искать в моей крови – интересоваться не стал. Надеюсь, ничего такого, угрожающего моему здоровью, не обнаружат.
На утро третьего дня личный врач Машерова заявил, что все анализы взяты, все исследования проведены, предварительно можно сказать, что никаких отклонений от нормы не замечено, разве что мой организм выглядит моложе моего паспортного возраста. Окончательные результаты анализа крови будут известны позднее, если обнаружат что-то отклоняющееся от нормы – тогда обязательно меня найдут.
Напоследок, когда я уже собирался садиться в свою «Волгу», Ярослав Викторович попросил подписать ему на память книгу «Знак беды». Ну что ж, раз просят… Хотя, если бы нас видел сейчас Машеров, вряд ли одобрил бы. Он-то теперь знает, что повесть написал Быков, а я вообще сбоку припёка.
В Москву я ехал не особо торопясь, хотя и заскучал по своим родным за эти дни. Думал, что с телефона в моём номере смогу дозвониться в Переделкино… Ага, щас! Он оказался для внутреннего пользования. Это вон у Машерова в домике, считай, вертушка, хоть Брежневу звони. Интересно, а как другие шишки отсюда дозванивались? Или, может, мой номер всё же не люксовый? Хорошо, пару раз удалось упросить секретаршу главврача санатория разрешить позвонить домой, одарив её большой коробкой шоколадных конфет «Дары Полесья» из расположенного на территории санатория магазина. Междугороднего телефона в округе не наблюдалось, потому и пришлось идти на подкуп должностного лица. Однажды жена поднесла к трубке Даньку, так тот прокричал что-то нечленораздельное, но и этого мне хватило для счастья. Третий раз позвонил уже из больницы, накануне выезда. Валюшке о том, что проходил обследование, ничего говорить не стал, сказал лишь, что выезжаю из санатория.
