– Хочешь не хочешь, а соглашусь, потому что, если попробуем поставить страну на правильные рельсы, но при этом начнём либеральничать, нас мигом в подвалы Лубянки отправят как изменников родины. Нужно готовить почву, подключать СМИ, но без санкции свыше особо на газеты и телевидение с радио не надавишь… А как ты смотришь на то, чтобы вернуть в строй Судоплатова?
– Он же даже не реабилитирован после ареста в 53-м! Пятнадцать лет отсидел, а ведь столько для страны сделал! Я когда узнал о его аресте, мне аж плохо стало. Думаю, ладно Берия, но Пал Анатольича за что?! Но мысль интересная. Мужик он был толковый. Надеюсь, навыки и характер не растерял за двадцать три года. Он вообще как себя чувствует?
– Как раз на днях узнавал: говорят, бодренький, хотя с одним глазом и инвалидностью второй группы. Да ещё три инфаркта позади. Но не сдаётся, активен, участвует в ветеранском движении, добивается реабилитации и пишет мемуары.
– Гвозди бы делать из этих людей… В общем, Петро, подумаю я ещё, что тут можно сделать, постараюсь стать тебе советчиком. А ты пока, как и планировал, поспешай, но медленно. Ты сейчас как сапёр на минном поле, права на ошибку не имеешь. Так что давай ещё по одной за успех, за нашу Родину!
– Нет, Сергей Андреевич, джинсовый костюм на премьеру не подойдёт, если уж не смокинг с бабочкой, то хотя бы просто приличный костюм с галстуком. Иначе вас просто не пустят на порог кинотеатра. Как-никак министр культуры ожидается, а вас наверняка пригласят на сцену.
– Ладно, пороемся в гардеробе, может, что-то приличное и найдём.
Я опустил трубку и тут же пересказал Вале свой разговор с одним из организаторов премьеры «Марсианина», намеченной на 7 сентября в кинотеатре «Художественный». До назначенной даты оставалось ещё несколько дней, так что с прикидом следовало поторопиться. Валино платье уже было почти готово, она вчера ездила на вторую примерку, а завтра должна была забирать свой наряд. Не у Славы Зайцева шили, но всё равно влетело в копеечку. И сейчас что-то не очень хотелось снова вкладываться в это бесполезное дело – шить костюм ради одного появления на публике.
– Давай-ка примерим тот, который ты в прошлом году на День торговли надевал, – предложила Валентина. – Мы вроде его привезли из Пензы, кажется, я его повесила в шкаф.
На моё счастье, тот самый костюм с отливом действительно нашёлся в шкафу, его нужно было лишь прогладить да прикупить галстук к белоснежной рубашке, также найденной супругой в наших вещах. Итальянские ботинки у меня имелись, так что вопрос с премьерным нарядом можно было считать решённым.
Пригласительные нам с женой прислали по почте. Почтальонша просто кинула конверт в висевший на калитке почтовый ящик. Учитывая, что в последнее время пацаны из соседней деревни повадились обирать почтовые ящики переделкинцев, мы могли бы остаться без пригласительных, не проверь Валя вовремя содержимое ящика. Разорвав конверт, обнаружили внутри скромный картонный прямоугольничек с нашими именами. Премьера была намечена на 18.00, нам же предписывалось явиться на час раньше, подойдя к служебному входу. Места в первом ряду также были заранее указаны. Супруга аж засветилась от счастья, тут же высказав мысль, что на вечер 7 сентября нужно вызвать Ленку, чтобы она посидела с Данилой.
– Жаль, что сама Ленка не может с нами пойти, потом в вузе хвалилась бы, – сказал я.
– Ничего страшного, мы ей всё расскажем. Она особо на этот счёт никогда не страдала, это я вот такая любительница выйти в свет.
– Да уж, попрыгунья-стрекоза, – засмеялся я, чмокая жену в щёку.
В назначенное время мы с Валей припарковали «Волгу» на стоянке у кинотеатра, а сами прошли к служебному входу. Гостей вечера встречал лично директор кинотеатра, тут же препроводивший нас в свой кабинет. Мол, пока в зале делать нечего, посидите с друзьями-коллегами здесь, попейте чайку с лимоном. Из «друзей-коллег» пока прибыли только Павел Владимирович Клушанцев да Михаил Ульянов со своей супругой Аллой Парфаньяк. Мы сердечно поприветствовали друг друга.
– Боишься? – подмигнул мне Ульянов. – Небось первая премьера?
– Есть маленько. Надеюсь, сегодня провала не будет.
– Будет успех, уж поверь мне, не одну премьеру пережившему.
Вскоре подтянулись Олег Янковский со своей верной спутницей Людмилой Зориной, а затем и одетый в элегантный чёрный фрак Тарковский с Ларисой Кизиловой. Причём жена Тарковского почему-то называла мужа на «вы», заставив нас с Валей переглянуться.
– Может, и нам так попробовать? – шепнула она мне на ухо.
– Я тебе щас так попробую – мало не покажется.
И шлёпнул её незаметно по попке, заставив тихонько взвизгнуть. Валя, кстати, чувствовала себя словно королева бала, новое платье ей действительно очень шло, особенно в сочетании с неброскими, но красивыми украшениями. Не говоря уже о том, что и внешне она выгодно отличалась от жён других членов съёмочной группы.
– Друзья мои, позвольте пригласить вас в зал, – забежал в кабинет директор. – Публика уже занимает места, а ваши указаны на пригласительных… А где, кстати, Артемьев, так и не появлялся?
– Эдуард Николаевич позвонил, сказал, что немного задерживается на студии грамзаписи, но к началу фильма обещал быть железно, – довёл до сведения директора Тарковский.
– А, ну тогда ладно, лишь бы не опоздал… Пойдёмте, товарищи, на свои места.
Мы один за другим через боковой проход прошествовали в огромный зрительный зал, уже наполовину заполненный народом. При нашем появлении кто-то зааплодировал, другие тут же подхватили, и вскоре зал потонул в овациях. Мы вынуждены были раскланяться, после чего расселись.
– Надеюсь, после финальных титров реакция будет такая же, – сказал мне сидевший справа от меня Янковский. – Только бы народ не устал смотреть, почти на три часа кино получилось.
К 18 часам зал был заполнен до отказа. Появился и Артемьев, усевшийся рядом с Тарковским. Последними свои места в первом ряду заняли двое достаточно немолодых мужчин, которые, шествуя по проходу в сопровождении лебезящего директора, о чём-то негромко переговаривались.
– Ого, вместе с Демичевым сам Андропов прибыл, – прокомментировал снова Янковский. – К чему бы это? Он же вроде не большой любитель публичных мероприятий.
Действительно, Андропов, живьём-то мне его видеть ещё не доводилось, только на фотографиях в Интернете. Но на них Юрий Владимирович выглядел постарше, всё больше уже в должности генерального секретаря.
Погас свет, занавес разошёлся, и под оркестровую, сдобренную электроникой музыку Артемьева на экране появились первые титры, а затем пустыня Кызылкум… то бишь марсианский пейзаж, и выползавший из песка очнувшийся советский космонавт Виктор Огнев в исполнении Янковского.
В принципе, я знал, конечно, сюжет фильма наизусть, раз уж являлся автором сценария, но всё равно смотрел кино с чувством какого-то щенячьего восторга. Пускай здесь нет компьютерных спецэффектов, но для 70-х то, что сотворил Клушанцев, было настоящим прорывом. По реакции зала, тишина в котором периодически наполнялась хоровыми вздохами, становилось ясно, что фильм задевает людей за живое. Например, в момент очередного такого массового выражения эмоций, когда у главного героя взорвался шлюз жилого модуля, одна из зрительниц позади меня, не сдержавшись, вскрикнула: «Ой, мамочки!»
