Мне пришлось пожать несколько протянутых рук и выдержать настоящий артобстрел испытующих и заинтересованных взглядов, после чего я опустился в любезно подвинутое кресло.
– Извините, немного опоздал, задержался на совещании у Дмитрия Фёдоровича Устинова, – протиснулся в дверь худощавый человек в военном мундире с орденскими планками, с проседью в волосах. Как выяснилось позже, это был начальник Главного управления пограничных войск КЕБ СССР Вадим Александрович Матросов.
Остальными были: первый секретарь Ленинградского обкома партии Григорий Васильевич Романов, первый секретарь компартии Украины Владимир Васильевич Щербицкий, начальник ЕРУ генерал Пётр Иванович Ивашутин, возглавлявший когда-то внешнюю разведку, легенда НКВД Павел Анатольевич Судоплатов – тот самый, который лихо провернул операцию с устранением Троцкого в далекой Мексике… Оказался среди приглашенных и член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Фёдор Давыдович Кулаков. Как мне подсказала услужливая память, Кулаков пять лет руководил пензенским облисполкомом, в честь него была названа одна из улиц города.
– Ничего себе «Совет в Филях», – не сдержавшись, высказался я.
– Теперь уже в Большом, – без тени улыбки ответил Машеров. – Мы тут все собрались как бы инкогнито, не посвящая посторонних в свои планы. В общем, обе ваши рукописи, Сергей Андреевич, я дал прочитать собравшимся здесь товарищам, и почти у всех возникло желание посмотреть на вас вживую. Честно говоря, я придерживался другой точки зрения, считал, что незачем вам знать, кто из занимающих высокие посты в курсе ваших приключений и с кем мне предстоит работать по решению вопросов, указанных в ваших опусах.
– Логично, – пробормотал я. – Сами же говорили: меньше знаешь – крепче спишь.
– А как там Пенза? – поинтересовался вдруг Кулаков. – Я же в пятьдесят пятом оттуда уехал. Как город, растёт? И каким он будет в двадцать первом веке?
– Город-то растёт, появились огромные спальные районы Арбеково и Терновка в разных концах Пензы, хотя их и называют микрорайонами. Но через сорок лет вы город просто не узнали бы. У меня есть кое-какие фото на фоне новых филармонии и киноконцертного зала, построенных к 350-летию Пензы, но их лучше смотреть на телефоне, там хоть в цвете, а вот на этой электронной книге фотографии будут чёрно-белыми.
– Телефон я разобрал на запчасти, – немного виновато встрял Алфёров. – Но, уверяю вас, товарищи, это действительно продукт двадцать первого века, там даже на платах стоит год изготовления – 2011-й. Правда, марка хоть и финская, а комплектующие – с китайскими иероглифами.
– Что ещё раз доказывает: китайская экономика переживёт серьёзный подъём, – констатировал Машеров. – Но проблемы политики и экономики мы будем решать в другой раз, а сейчас, может, у кого-то будут вопросы к товарищу Губернскому?
Несколько секунд взаимного молчания и переглядывания нарушил Судоплатов. Ветеран НКВД, неизвестно как оказавшийся в числе собравшихся, спросил, будет ли он когда-нибудь реабилитирован.
– Вас реабилитируют, точно не помню, но где-то в девяностых годах. Причём многие будут сожалеть, что нет в России своего Судоплатова… Да и Сталина, если уж на то пошло.
– Похоже, Ельцин довёл страну до ручки? Как вспомню кусок вашей рукописи, посвящённый Беловежской пуще, где рассказывалось о разделе Советского Союза…
– Вы правы, Фёдор Давыдович, под видом приватизации разворовали всё, что только можно. Криминальные разборки, передел рынка, огромная смертность и мизерная рождаемость, нация шла к вымиранию. Хорошо, что, уже будучи немощным, спившимся алкоголиком, Ельцин вовремя передал бразды правления Путину. Тот, как бывший чекист и контрразведчик, более-менее навёл порядок, хотя вычищать за прежним боссом ему пришлось, как мифическому Гераклу авгиевы конюшни. Впрочем, всё это вы могли прочитать в моей рукописи. Я только не упомянул в ней, что и мой отец стал жертвой таких разборок, хотя никакого отношения к криминалу не имел, а его просто подставил партнёр.
– А у вас, Сергей Андреевич, не возникало ощущения, что Горбачёв непреднамеренно подвёл страну к такому состоянию, что за его спиной процессом руководили другие люди?
– Вполне может быть. Я же не был вхож во властные структуры, да и возрастом тогда ещё не вышел, так что могу ориентироваться только на воспоминания и рассуждения других людей. Большинство сходилось во мнении, что Горбачёв вроде хотел как лучше, а получилось, как всегда. И что благими намерениями оказалась вымощена дорога в ад. Нагорный Карабах, Сумгаит, бегство русскоязычного населения из южных и прибалтийских республик… Всё это описано в моей рукописи. И надо бы не забыть ещё парочку идеологов перестройки – Александра Яковлева, который сейчас возглавляет советское посольство в Канаде, и Эдуарда Шеварднадзе. Первый был одержим идеей развала СССР. А второй при Горбачёве займёт пост министра иностранных дел, в девяностом подарит американцам часть Берингова моря. А во время войны в Афганистане, которую, надеюсь, всё же удастся избежать, «сливал» секретную информацию своим западным друзьям.
– Вот же подонки, – сквозь зубы процедил Судоплатов. – Попались бы они мне в своё время…
– Хотя существует мнение – в будущем, естественно, – что пятнадцать лет правления сначала Горбачёва и потом особенно Ельцина стали как бы той встряской, которая требовалась одряхлевшей стране. Своего рода очистительный огонь. Правда, эти «историки» забывают упомянуть, что в этом огне сгорели миллионы людей. Ну тут уж, как говорится, лес рубят – щепки летят.
Увидел, как заиграли желваки на лицах собравшихся, разве что Щербицкий выглядел так же невозмутимо, и понял, что моё выступление достигло цели.
Ещё минут тридцать я отвечал на разного рода вопросы. Например, Ивашутин поинтересовался, что ещё мне известно о потенциальных предателях. Пришлось лезть в свой «ридер», искать тот самый материал с именами и фамилиями. Заодно присутствующие поинтересовались моей электронной книгой, подержали в руках российские деньги и паспорт, вызвавшие бурное обсуждение. Машеров насилу всех угомонил, напомнив, что время уже одиннадцатый час, а им ещё нужно обсудить кое-какие вопросы без моего участия. Да и не хотелось бы привлекать излишнее внимание ночными посиделками. Тем более у всех завтра дела, а Машерову через два с половиной часа лететь в Минск.
– Фёдор Давыдович, – позвал я Кулакова. – Можно вас буквально на минутку?
– Да, конечно.
– Только давайте отойдём в сторонку, это конфиденциальная информация.
Кулаков пожал плечами, извиняюще глядя на соратников, и уединился со мной в соседнем кабинете. Тот был меньше по размеру, примыкая к основному, и, как я догадался, служил своего рода местом отдыха знаменитого балетмейстера. Даже холодильник имелся и небольшой импортный телевизор.
– Фёдор Давыдович, я не знал, что сегодня вас увижу, но по случаю хочу предупредить… Правда, то, что я скажу, вам может очень не понравиться. Хотя чему уж тут нравиться… В общем, в рукописи я не написал, когда вас не станет, честно говоря, как-то вылетело из головы. Короче, согласно прежнему течению истории вы умрёте в 1978 году от сердечной недостаточности.
