Незаметно диспут, уговоры и споры затянулись настолько, что Поля буквально сломила усталость. Несмотря на то, что Аза возлежала на нём своей роскошной грудью, а её спадавшие вниз волосы щекотали ему лицо, он в какой-то момент осознал, что проваливается в сон. Попытался стряхнуть его, прогнать, вслушаться в смысл звучащих слов. Уловил: идёт нерадостный пересказ того, как девочку Азу ещё в раннем детстве заставляли учиться чуть ли не круглый день. Как тоскливо было в замке холодными зимними вечерами, как ей не хватало подруг и как она толком не могла долго понять, что же собой представляют мальчики.
Ещё раза три удавалось побороться со сном, а потом пришла позорная капитуляция перед усталостью. Сам бы никогда раньше не поверил, что смог бы уснуть под таким желанным и соблазнительным телом. И вот оно, фиаско всех вечерних устремлений и желаний!
И как такое могло случиться?
Открыл глаза, понимая, что в спальне светло не от свечей. Наружные ставни обоих окон оказались раскрыты настежь. За ними – уже позднее утро. Дождь перестал. Слышны звуки, присущие сельскому поместью в данную пору. А сама супруга-напарница лежит рядом полуодетая, подперев голову кулачком, и сердито хмурится:
– Проснулся? Это же надо так наплевательски ко мне относиться! Я ему рассказываю, делюсь самым наболевшим и сокровенным, а он бессовестно дрыхнет! А ведь мог бы в таком случае мне хотя бы спокойной ночи пожелать и поцеловать! Хорошо, что я увидела, как ты ко мне относишься, и тоже хоть немножко поспала. Но обида не прошла, так и царапает душу сознание, что ты и в самом деле животное. И уже час, как ставни раскрыла, а ты даже не пошевелишься!
Окончание этого монолога мужчина встретил уже прояснённым сознанием и со скакнувшим вверх либидо. Естественно, что он сразу потянулся руками к манящему тельцу, но вдруг получил по ним горячие шлепки и новые, недовольные нотации:
– Так себя влюблённые мужчины не ведут! – после чего Аза вскочила с кровати, начав довольно ловко облачаться в пояс ИЩКАВ, прилаживать на теле блоки и доукомплектовывать всё это верхней одеждой: – К нам ещё не стучали, но уже давно во дворе громоздятся толпы народа. Неспроста, наверное… Так что обязательно вскоре ломиться начнут.
Труммер постарался всё-таки выяснить причину странной обиды:
– А как себя надо вести?! И что за претензии в невнимании?! Я тебя всю ночь ублажал и гладил, а ты так и осталась холодной и бесчувственной! А теперь ещё и меня пытаешься обвинить в отсутствии внимания?! О-о-о!..
– Значит, плохо гладил! – ворчала девушка, уже одетая подходя к окну. – И почему всю ночь? Больше половины ты бессовестно продрых! – и тут же тон её стал встревоженный. – Однако! Это что за рыцари? Чьих будут? И почему с таким жаром что-то доказывают старосте и его женщинам? А наши-то где?… Хм! Из окна второй избы выглядывают… Странная у меня армия…
– Именно! – А'перв уже тоже слез с кровати и начал в раздражении, но быстро одеваться. – А ты им из наших денег такую огромную сумму заплатила. Да и про старосту жадного как вспомню, так и пристрелить кого-нибудь хочется. А его – в первую очередь!
– Как бы твои желания не сбылись… – отстранённо пробормотала Аза, уже посматривая в окно с явным недовольством: – Да они чуть ли не штурмовать дом собираются! И посторонних рыцарей во дворе – уже за три десятка! Не удивлюсь, если наше воинство уже повязали или напрочь блокировали. Так что будь готов ко всему. А я вначале с ними через окно побеседую…
Глава 24
Лихие гости
Двойник дэмы стала раскрывать окно, а Труммер приблизился к другому, разглядывая подворье через влажное от испарений стекло. В общем, позиция и в самом деле получалась отличная для запуска огненного шара или для стрельбы. Да и оставшимися силами усыпляющего луча можно было бы ударить наиболее рационально.
Ну а по взгляду на творящееся получалось сделать вывод, что в посёлок нагрянули некие воинские формирования. Причём просачивались они постепенно, не конфликтуя с бортниками, говоря с ними хоть и настойчиво, но мягко, с уважением, потому что страх перед пауками никуда не делся. Наверное, такая тактика была единственно верной против хозяев ядовитых шелкопрядов.
Чужаки громко доказывали нечто насупившимся бортникам, коих собралось человек до пятидесяти, и при этом экспансивно тыкали руками в сторону избы старосты. А как только окно раскрылось, все люди как один уставились на богиню, явившую свой лик миру. Причём выглядела она жутко недовольной и странно заспанной. Да и тон её обращения отдавал льдом и угрозой:
– Кто здесь осмелился шуметь и будить меня раньше срока?!
Прежде чем ответить, староста вежливо поклонился:
– Мы не виноваты, Милосердная! Это рыцари из личного войска графа Шескли вторглись в посёлок без приглашения в поисках преступников. И утверждают сущую ересь, что ты никакая не богиня, а вместе со своим любовником – истинные шпионы, опаснейшие колдуны из соседнего королевства Братни. А мы ведь с братнийцами уже двадцать лет жестоко воюем. Мол, о вас давно известно и погоня за вами длится не один день. Ещё они утверждают, что ты никакая не девственница и смертна, как все остальные вражеские шпионы. И что тебе не помогут все твои колдовские штучки. Но для того, чтобы посёлок не пострадал, они требуют от тебя выйти за его пределы и там принять бой. Или, лучше всего, сдаться сразу. Прости, Милосердная, я просто обобщаю их слова и требования.
Ушлый староста показал в этой речи всю свою двуличность и плутоватость. Уж он-то лично как бы и не сомневался в истинности богини, сам ведь получал оплату за постой уникальными «азнарианскими» деньгами. Но мало ли что! Вдруг претензии прибывших вояк имеют под собой все основания? Да и сам мог сомневаться. Так-то в лицо своё недоверие не выскажешь, а вот как бы в пересказе чужих обвинений – пожалуйста! Получите! Хоть бортники и бесстрашные да жутко от всех независимые, но с военной силой даже они как-то вынуждены считаться.
Да и в следующий момент стало понятно, кто именно заронял сомнения в голову старосты всю прошедшую ночь. Те самые бабы, или, иначе говоря, жёны, дочки, невестки, и прочая, коих богиня выгнала из дому в дождь и на ночь глядя. И скорей всего они даже не ведали о крупной сумме золота, полученной главой семейства и старшим чиновником всего посёлка. Иначе не так бы вякали и надрывались:
– И какое право ты имела нас из дому выгнать?! – стали они выкрикивать, перебивая друг друга.
– Не жирно ли тебе одной целый дом занимать?!
– Да со своим хахалем грешить на наших кроватях?!
– Девственница она, как же! Держите ноги шире! – Последнее оскорбление поддержали смехом и остальные женщины, собравшиеся во дворе. Судя по их сплочённости и единству, они тут уже составили крепкую партию оппортунистов и готовы были поставить в позу не только старосту с главой рода, но и всех остальных мужчин. Всё-таки если и оставалась где на Аверсе власть матриархата, так это в родах бортников и в местах их компактного поселения.
