Теперь они уже знали, что делать. Пройдя засаженный невысокими, молодыми деревьями двор насквозь, механик-водитель выбил очередные сегменты забора и тут же сдал назад. Николай короткой очередью срезал человека, оборачивающегося к ним с той стороны шоссе: между ними были считаные десять метров. Кто-то из-за его плеча добил уже шатающегося, уже мертвого, но еще не упавшего; провел длинной пулевой строчкой вправо. БРДМ вылез вперед из дыры, как носорог, и опять взревел – на этот раз сразу обеими пулеметами. Две боевые машины работали, как газонокосилки, вычистив сразу сотню метров пространства за какие-то секунды. Автоматная трескотня справа, у речного откоса, казалась на этом фоне игрушечной.
– Вперед!
Ему показалось, что он увидел поднимающегося из кювета стрелка, и на светлом пятне скрестилось сразу несколько трасс: если что-то и показалось, то не ему одному. Ровно в этот момент Николаю подумалось, что никакого длинного гудка лейтенантской машины он так и не слышал, и это было настолько смешно, что он захохотал лающим смехом.
Постепенно все затихло. В очередной раз сменив магазин на полный, он спокойно ждал, уже не сомневаясь в итоге короткой стычки: слишком очевидным было неравенство сил. И остальные ждали рядом: Вика, Костя, Арсений, не знакомый ему боец из этих, киргизских разведчиков. Лицо, впрочем, самое славянское. Напряженное лицо, да еще и исцарапанное. И покрышка на груди разодрана, болтающийся клок открывает исцарапанную пластину броневого элемента.
– Бойцы, все целы?
– Целы, товащ лейтнант. Вроде все.
– А кричал кто?
Почему-то никто не отозвался, и это было странным: ведь явно же попали в кого-то из того дома. В кого-то, кто был совсем рядом с ним.
– Я кричал, товащ лейтенант. Со страху. Я ж три месяца уже…
– Что «три месяца», Арсений?
– Не воевал три месяца, залечивался. Отвык. Вот и орал.
– Все орали. А попали-то в кого?
– У меня дерево прямо рядом перерубило. Они всего пару раз стрельнуть успели, но…
Николай помолчал, с сомнением оглядывая своих и киргизского разведчика. Вроде бы действительно ни один не ранен. Но звук был очень уж характерный. В дерево? Не слишком-то похоже.
Сначала одна БРДМ, потом вторая вышли на мост; сзади за ними струился серый бензиновый выхлоп. Вторая остановилась, первая пошла дальше, аккуратно держась левой стороны и раскачиваясь на ямах. Командирский люк приоткрыт, торчит голова в танкошлеме, больше никаких деталей не различить. Фары никто, естественно, не включал, но пылающий сверху донизу двухэтажный дом давал достаточно света. И запаха, кстати говоря, он сейчас тоже давал неслабо. Сколько человек осталось внутри? И что они там исходно делали, если мобильную группу, очевидно, ждали в полной готовности?
– Лейтенант, вы здесь? Ко мне!
Николай обернулся на подходящего офицера. Секунду подумал – как же реагировать на команду, отданную таким тоном? Потом решил не возражать даже мысленно: все было правильно.
– Я здесь.
– Живы? Хорошо. Доложите потери.
– В первом звене потерь нет. По второму пока не знаю.
– Хорошо.
Переговорник у лейтенанта на поясе пискнул и захрипел.
– Первый, докладывайте…
– Все ровно, порядок. Повреждений нет, потерь в экипажах нет, по десанту выясняю. Мост цел. Уничтожил от десяти единиц живой силы противника, несколько сбежали. Встал в охранение. Прием.
– Первый, отлично сработал. Бди. Конец связи.
Лейтенант снова обернулся к Николаю и остальным, уже поднявшимся на ноги и приводящим себя в порядок.
– Половину своих сил – на ту сторону. Наладить взаимодействие, пополнить боезапас, занять оборону. Вопросы?
– Нет вопросов, товарищ лейтенант. Разрешите выполнять?
Свои посмотрели сбоку, будто чего-то особенного ждали от него и не дождались.
– Выполняйте.
– Рядовой Кочиев.
– Я.
– Проверь наших справа. Они или прямо у моста, или на откосе, не доходя.
– Есть.
– Костя.
– Я.
– Организуй нам еще патронов. Лично я опять почти все сжег. Вон у той БРДМ поскребись.
– Есть.
Сам он пошел посмотреть к дому. Посмотрел, закрываясь от жара руками. Загорелось даже несколько деревьев в метрах от стен, загорелась скамейка у крыльца. С хрустом лопалась черепица на крыше. Под ногами блестели маленькими оранжевыми пятнами многочисленные стреляные гильзы. Николай пожал плечами. Ну да, нормально. С КПВТ не поспоришь.
– Товарищ лейтнант!
Он сразу обернулся на голос. И как-то сразу понял.
– Там…
Они бежали молча, сберегая дыхание, но все равно сердце колотилось. Недалеко, метров шестьдесят или семьдесят. Здесь были все. Молодой Фокин, молодой Кротов. Чуть в стороне – незнакомый рослый парень в бронежилете и сфере, с разбитыми вдребезги ногами. Кровь было видно даже в темноте, столько ее натекло. Два чужака, убитых очередями в спины: форма какая-то незнакомая. В десяти метрах вперед, практически на самом откосе к реке – рядовой Геннадьев, который «Крок». Рядом с ним еще один чужак. На равных здесь было… Близко и на равных. И больше не видно никого, совсем.
Он последовательно проверил все тела, и своих, и чужих. Нашивки на их плечах – полумесяц со звездой: то ли Турция, то ли Пакистан, но не понять, потому что она не цветная, а защитного цвета. Машинально отметил характер ранений – у всех нормальные пулевые. И по многу – били очередями, почти в упор. Машинально начал собирать оружие и боеприпасы. Вскоре к нему присоединился Арсений, а затем и Костя с Викой. Потом подошли несколько разведчиков, постояли над своим убитым, потом помогли им со всем, что нужно. На часах к этому времени было около трех часов ночи.
К пяти они все закончили. Николаю было непривычно быть после боя ненужным как врач. Но раненых не было – ни своих, ни чужих. Убитых насчитали немало, и сколько-то еще сгорели в доме. Ему никто не сказал худого слова, потому что он как бы был не виноват в гибели товарищей. Ночной бой – самый индивидуальный вид боя. В нем почти всегда каждый сам за себя. И он почти всегда ближний. Но не виноват – это если не думать. Стараться, по крайней мере. Надо было догадаться проверить своих раньше: как только закончили сами, так и надо было. Вдруг кто-то еще был жив.
– Будете, товарищ лейтенант?
Он молча принял от незнакомого бойца флягу, хлебнул. Вода – чистая и теплая. Хорошо.
– Кто вы вообще такие? – равнодушно спросил он.
– Разведрота 8-й дивизии. Второй взвод. А вы?
– Бывшая 25-я отдельная гвардейская мотострелковая бригада… Потом партизанский отряд без названия и номера. Потом сами…
