– Это наши, – снова сказали ей.
– Наших люблю, – уже совершенно невпопад ответила Ольга. – Они этих вот колют. Один на одного меняются.
Они все переглянулись между собой.
– В смысле, колют?
– Танковый снаряд, он не пробивает броню. Прокалывает. Дырочка маленькая вообще, с кулак. Я видала. А танк потом выгорает, становится красно-бурый. Топливо, когда горит, дает 2000 градусов. Так им и надо, козлам.
Все переглянулись снова и как-то одновременно опустили глаза. Плохо, когда так. И знакомо.
Головные танки встали на месте, задние двинулись по сторонам, рассредоточиваясь. Вокруг уже мелькали фигуры людей, подъехал какой-то грузовик и остановился там же.
– Че-то будет, – логично предположил кто-то из бывалых. – Не каждый день нам танки придают. По праздникам.
– Заводят, – подтвердили ему, – уже заводят. Слышите?
Действительно, уже в нескольких местах был слышен отлично узнаваемый рев заводимых дизельных двигателей. Что-то явно готовилось. Значит, все же сегодня. А вон и беспилотник пошел. Средний, типа «Истры» или «Иркута».
– Так, все по местам. Киров, Борисов, к машине, ждать моей команды. Готовность одноминутная. Остальные – грузимся. Пошли.
Укладки весили по-разному: какие по 5 килограммов, а какие все 20. Как повезет. И коробки также. Было даже странно, что так много всего можно запихать в МТ-ЛБ. Водители торопливо растаскивали все по полкам. Машина в целом была подготовлена еще позавчера, но всегда что-то остается. Плюс кое-что им доставили буквально вечером, а они оставили это на другой день. Как это и бывает всегда.
– Балтика-2, я Балтика-1, как слышно, прием?
– Балтика-2 на связи, слышу хорошо.
– Ты как там, готовишься?
– Готов уже. Ждем приказа.
– Ого! Как понял?
– Да с утра сердце не на месте. Как это дело увидел, уже готов был. Морально.
– Ну и прально… Мы тоже так. Кто давно умел, а я так от тебя научился. Ни пуха, осторожней там.
– К черту. И вам ни пуха. Поработаем.
Николай снова обернулся к своим, ждущим. Все всё слышали, конечно. Рев стоял уже оглушительный, но слушать можно.
– Филимонов, отвечаешь мне за Антонову. Не давай ей глупить, понял? Антонова.
– Я.
– Держись за Филимонова, как хвостик, как клей. Если он бежит и прыгает – беги и прыгай, поняла? Автомат можешь вообще оставить, тебе и без него тяжело будет.
– Никак нет, я…
– Приказывать не буду. Советую. На нас раненые, ты их ищи, а не врагов.
– А если раненый враг попадется?
– Если раненый – то уже не враг.
Хороший девочка задала вопрос, правильный. Значит, правильный человек.
– Больше смотри, больше думай. Быстрее бегай. Тогда и помощь от тебя будет, и сама цела останешься.
– А «Балтика» – это в честь пива?
– Что-о?
– Позывные.
– Нет. Это в честь нашего с лейтенантом Карповым моря, блин… Киров, Борисов, вас инструктировать не надо. Не суньте нас под… Сами знаете, в общем. Ну, готовы? Все?
Бойцы вразнобой и с разной степенью бодрости подтвердили, что готовы; новенькая промолчала. Мелькнула мысль оставить ее позади, прикомандировать к взводу Карпова. Просто послать с каким-то поручением и уехать, когда будет получен приказ. А уже понятно, что это будет скоро. Но нет, ему санитар нужен. Точнее, не ему, а тем, кто сейчас впереди. В кого сейчас будут стрелять из всего, что стрелять может. Кто будет подрываться на минах, кого заденет краем напалмовой волны, падающей сверху и покрывающей сотни квадратных метров зараз. Кого не краем – того эвакуировать уже не надо, незачем.
Рев артиллерии далеко в тылу, скрип, вой и шелестящий свист над головой, уханье и какие-то утробные стоны земли, лежащей далеко впереди. В небе уже плавало полно дыма, и неожиданно хорошо было различимо, как двигаются слои воздуха.
– Славяне, я не понял? Здесь же пяток километров всего…
Они сообразили как-то сразу. Действительно. Ну ничего себе.
– Эге. Пришла пора, да? Разобраться что к чему, «Бронзового солдата» там им почистить, а?
– Дурная шутка. «Бронзовый солдат» – это нашим погибшим в ту войну. Сейчас новые погибшие будут. И на том же месте. На тех же. От нас зависит, сколько лет памятники им простоят. А захотели бы мы как следует – и тот памятник бы никто не тронул, понял?
– Виноват…
Шутник сплюнул под ноги, посмотрел на наручные часы, затоптался на месте. Плохо ему. И всем плохо. Даже самому Николаю было плохо, хотя сколько раз он так вот ждал.
– Пошли наши.
Это они тоже сначала почувствовали, и только потом увидели. Танки тронулись с места, густо окутываясь сизым дымом выхлопа своих двигателей. Танков было восемь – неполная рота. Из них пара вроде бы Т-80; остальные были более старыми Т-72. На одном из танков поперек сплошь покрывающих лоб и крышу башни коробок системы динамической защиты шел косой закопченный разрыв, и не хватало половины левой надгусеничной полки. Кусок железа был загнут вверх и раскачивался при движении, как антенна. Уже досталось ребятам.
– И еще пошли, – санитар Сидоренко указал в другую сторону. Там между уцелевшими строениями поселка был довольно широкий просвет, вертикально перечеркнутый несколькими стоящими на пепелищах трубами, тянущимися вверх от печей. Там они разглядели еще одну роту. Выкрашенные серым цветом приземистые русские танки шли двумя короткими колоннами, уступом одна по отношению к другой, на хорошей скорости и с большими интервалами.
– Ну вот, Оль. А ты говорила. Сейчас они начнут…
– Две роты мы видим. Значит, наверняка батальон, – подумал Николай вслух. – Но у наших вроде бы Т-80 нет. Значит, это или пополнили так, или это не наши. А это хорошо, потому что это еще один, значит, танковый батальон. Или я неверно разглядел.
Народ посмотрел с уважением, которого Николай не заметил, потому что напряженно размышлял над тем, что их сейчас кинут все же не на Питер, и это очень обидно. Но жизнь вообще обидно неожиданная штука и неожиданно обидная, можно было бы и привыкнуть. Не Питер, так не Питер. Питер, значит, следующий. А если эти ребята его без боя оставят, то еще и лучше. Хотя могут и сжечь перед уходом. Объяснив потом своим соотечественникам, 10 лет назад побывавшим в Петербурге туристам, что сожгли его, конечно же, не они. А кто-то другой. Наверняка сами русские… Интересно, что стало с Эрмитажем? Успели ли эвакуировать или закопать сокровища, как делали в тот раз, когда фашистам так и не удалось взять город? Вряд ли – слишком быстрым было продвижение противника в этот раз. Слишком неожиданным было поражение их бригад в сражении на подступах к городу. Кому это все досталось? Как это отнимать обратно? Или не отнимать, а сжечь на хрен прямо с теми зданиями, в которых русские сокровища теперь выставляются или по крайней мере хранятся? В нью-йоркском «Метрополитене», в парижском Лувре, в Берлинской картинной галерее? Николай нервно засмеялся. Нет, его не спросят. А дай ему в руки спички – он бы эти здания не поджег. Наложила отпечаток профессия. И вся непростая жизнь, со всей кровью на руках, почти ничего не изменила. Не только людей ему жалко, картины тоже. Мама бы порадовалась.
